Одаренная девочка и прочие неприятности

Кирилл снова почесал щетину:

– Ну, наверное, он не особо и опасный тогда?

– Или она после всего виденного твоей смерти хочет. И я бы не стал ее в этом винить.

Насупившись, Кирилл присел перед чемоданом и выжидательно уставился на сына:

– Открываю?

– Угу. Показывай давай свой костюм.

Щелкнул замочек, крышка поднялась, и перед их глазами предстало девственное ничего. Ни малейшего намека на одежду. Кирилл завопил:

– Да как так! Тут же целый костюм был! Мне же не померещилось – вон и рубашка все еще валяется! Какого хрена?

Дима взял чемодан в руки, внимательно осмотрел. Несколько раз закрыл и открыл – ничего не изменилось. Отложил. Повертел в руках рубашку, разве что на просвет не изучил и вынес вердикт:

– Одежда как одежда, можешь обратно напяливать. А насчет чемодана… Эй, мелкие, не вы притащили?

Самый представительный вышел вперед и глубоким мужским басом затараторил:

– Не-не-не, чё хошь нам лепи, ментяра, но токмо не это. С бесовщиной мы связываться зареклись.

– Бесовщиной? – насторожился богатырь при исполнении. Домовые мелко-мелко закрестились, правда, путая руки и направление действий.

– А то ж! Бесовщина сие, самая настоящая. Одно слово – Чернобровка! – выпалив это, он старательно заозирался и очень аккуратно, даже несколько пугливо, сплюнул. Вроде как и показал, что знать не желает, а вроде как бы и не то чтобы прям совсем категорично.

Напяливший рубашку обратно Кирилл запоздало пожалел о своей горячности – далеко не все пуговицы выдержали решительный порыв. Заметив это, какой-то расторопный домовенок присвистнул – и на Кирилла буквально налетела гора маленьких хозяюшек с иголками, вмиг пришивших все на место и так же быстро отскочивших обратно. На ногах он удержался только чудом. Покосился на тарелку с лапшой. Горестно вздохнул. Солидный домовой снова вошел в роль радушного хозяина:

– Да чего ж мы гостя дорого-то голодом морим? Садись, друже, отобедай чем бог послал.

Дима насупился, что его допрос прервали, но Кирилл лишь хмыкнул, сел и с подозрительно доверчивым лицом вновь повернулся к домовому:

– А как тебя, батюшка, звать-то?

– Пал Палыч, – аж раскраснелся он, гордо надув грудь и подбоченясь.

– Милостивый Пал Палыч, вы вот толкуете, толкуете, а я никак не смекну, какую такую Чернобровку поминаете. Видать, моя знакомая?

С одной стороны, вопрос для домового был явно неудобный, если не сказать неприятный. С другой – к нему обратились вежливо, да еще и по имени-отчеству. Когда комок самовлюбленности тяжело вздохнул, Кирилл возликовал: уловки старика Радаманта все еще работали, и дело в шляпе. Однако ответ несколько сбил спесь с него самого:

– Ну тут вишь какое дело… – промямлил глава домовых, нервно сминая полы рубахи и жалостливо глядя спросившему прямо в глаза. – Жинка то твоя… Мои соболезнования.

Глава 12. Чем меньше женщину мы любим, тем дальше стоит отбежать

– Пап, а почему ты не женишься на тете Марине, если она так этого хочет?

– Не вижу ни одной причины жить с некоей склочной дамой только потому, что несколько десятков лет назад она научилась кусать других женщин.

Из детских вопросов Ганбаты Богдановича

После внезапной новости о неизвестно откуда взявшейся и уже успевшей благополучно почить жене Кирилл, преследуемый охреневше-пристальным взглядом сына, чуть ли не в один присест влил в себя местную версию доширака и сейчас внимательно разглядывал портрет Чернобровки, запечатленный расторопными домовыми. Нет, брови у той и вправду были черные и довольно выразительные. И волосы тоже иссиня-черные, страшной кляксой растекшиеся вокруг лица. А вот огромные ярко-красные глаза в совокупности с частоколом острых зубов наводили сразу на две мысли: либо вкусы в дамах самого Кирилла оказались крайне специфичны, либо портрет вырисовывался скорее психологический. Преступления неизвестной «жинки» изобличались с особой обидой:

– Она нам пить, считай, запретила! Больше бутылки в день нельзя!

– И воровать! Типа плохо! Да кому ж плохо, нам так очень даже хорошо!

– И машинки поганить тоже не моги, а то осерчает!

– Наоборот, мол, охраняй! Да мы ж его охраняем, охраняем, а эта падла профессорская еще и словами длинными говорит!

– Вот да! Разве ж дело при приличных людях всякие экзорцизмы и фразеологизмы упоминать!

Сидевший рядом Димка гробовым голосом уточнил:

– Жениться-то ты когда успел?

– А я знаю? Мож, она как ты, приемная?

– Батя!

– Ну а шо? Откуда еще у меня бабе взяться, если не чудом?