Одесситки

Семён чувствовал, что Анна хочет поговорить с ним, но в присутствии отца не решается. Павел Антонович шёл впереди, неся внучку Анька шла рядом с отцом, а Семён, получив приглашение отметить регистрацию у них дома, плёлся из последних сил. Что делать, когда ещё он сможет увидеть Анну? За столом много ели, пили за здоровье матери и новорожденной — больше ни о чём не говорили. Только, когда Анна ушла проводить дядю Сеню к трамвайной остановке, им удалось перемолвиться. Он поведал, что ноябрьским вечером у проходной порта его окликнула женщина — это была Вероника. Сразу её он не признал — седая, худая, как старуха, чёрная. Стала она в порт проситься, да как её брать? Она же в розыске, как саботажница. Везде бригады соревнуются, стахановцами стараются стать, а её уже заочно коллектив осудил. А как объявится, так лет десять тюрьмы светит. Пожалел Семен ее, к себе в берлогу привёл. Пока она там где-то околачивалась, тётка умерла, комната и вещи пропали. Выходит, деваться ей некуда. Выпили с ней, она всё и выложила, только о себе говорила.

Я всю ночь не спал, продолжал Семен, всё думал, как ей помочь. Вы ж мне как дочки, я ж с твоим батьком палки по спине получал еще при батюшке-царе, будь он трижды проклят! Утром написала она заявление с просьбой уволиться, так как болеет мочевым пузырём, и дату поставила за неделю, как вы сбёгли. Помяли мы ту бумажку надел я ватные штаны, ещё её комкал, до самого порта, и прямиком в кадры. Так и так, старый стал, памяти никакой, вот стал надевать теплые штаны, а там заявление от этой Студень Верки, и как в голову вдарило. Забув, только вот вспомнил, просилась она сначала в отпуск. Я и отказал ей, какой отпуск, когда самый сезон начинается? А она ни в какую, лечиться мне надо, застудилась я, видать, постеснялась про болячку объяснять. Расплакалась и бумажку эту на столе оставила. Я в карман сунул и забыл, закрутился. Тепло стало, я штаны скинул, а вот пришли холода, натянул. Сунул руку в карман, а там это заявление, мать его так. Виноват, вся вина на мне. Домой к ней кинулся, говорят, померла, другие люди в её комнате живут. Девка, видать, ни при чём, я во всём виноват.

Кадровик взял бумажку долго читал, Семен аж взмокрел, потом долго смотрел на старого моряка, на его знаменитые ватные штаны, которые тот не снимал ни зимой, ни летом из-за больных ног. «Значит, кто виноват, того и накажем, ты уж, Наумыч, не обессудь».

— Обошлось на этот раз. Но это, Аня, не всё. Женился я на Веронике. Она теперь Науменко. Только ты не подумай чего. Жить ей негде было, да и не на что. Как дочка она мне, как и ты. А кавалеры ваши пропали, в Италии их тоже ищут, наверное, не вернулись мотыльки.

Анна уткнулась в грудь старому моряку и заплакала.

— У тебя хоть дитё осталося, а у моей Вероники никого. Вот помру, что с ней будет? — И он, уцепившись сильными руками за поручни трамвая, подтянул свои больные ноги, с трудом взобрался по ступенькам.

Через два года Анна с Павликом поженились. Свадьба была скромной, просто поужинали всей семьёй. Наутро отец с матерью ушли в рейс, оставив на молодых двенадцати летнего Леньку и трехлетнюю Ноночку. Как один день, пролетели эти предвоенные годы, в заботах о трёх детях и муже. Бог не дал Анне с Павликом детей, вся её нерастраченная любовь предназначена была только Аллочке. Имя дочери всегда вызываю у окружающих удивление. Но Анна тайно мечтала, если Джованни найдется, он догадается, почему имя его дочери Алла. Ему очень понравилась наша актриса Алла Тарасова, да и Анна помнила, что первую учительницу Джованни по русскому языку звали Аллой. И как-то возвращаясь из кинотеатра, Анна в шутку сказала: если родится у нас девочка, я назову её Алла. Как тогда он подхватил её, прижал к себе и они долго-долго целовались. Анна открыла глаза, в подвале стало совсем темно. Что это я вдруг в лирику унеслась. Первая любовь...

Первая любовь недаром называется первой и неповторимой. Вот и эта кладовщица из магазина не забыла за всю свою жизнь первую любовь. Соцкий Анне вроде всю жизнь свою поведал, но об этой Наде даже словом не обмолвился. Видимо, не всю, может, обиду затаил на эту девушку, а может быть, она со временем всё перепутала. Какое дело ей до этой Надьки, с её любовью к Соцкому. Ей надо работать, много работать. О её первой любви, Джованни, каждый день напоминают громадные глаза и улыбка её старшей дочери — Аллочки. А кругленькие глазки, вьющиеся беленькие кудряшки и ямочки на щёчках — Юзека. Её девочки, такие разные во всём, но есть одно общее — это она их мать. Пусть хоть на их долю выпадет настоящее счастье, и будет у них первая любовь. Для их счастья она сделает всё.

ЛЕЙТЕНАНТ ПАВЕЛ НАНКИН