Одевая эпоху

Я мечтал поручить кулинарный раздел Тристану Бернару[243], спортивный – Анатолии Франсу[244], раздел «Искусство» – Лорану Тайаду[245], политику – Саша Гитри. С такими выдающимися сотрудниками «Принцу» был бы обеспечен успех.

Набросок Поля Пуаре, 1913

Первым я навестил Саша Гитри. Проект вроде бы ему понравился, он стал расспрашивать, как я представляю себе внешний вид газеты, а точнее, принялся объяснять мне, как он себе это представляет, и показал репродукцию одной знаменитой картины, сделанную в технике трехцветной печати, которая применяется в Англии и Швейцарии. Он пытался убедить меня, что это прекрасно. Но я не мог согласиться на применение техники, столь чуждой моим художественным вкусам. Я ушел, ощущая горькое разочарование, и больше не приходил к Саша Гитри. Я отказался от идеи издавать газету, но всякий раз, когда я вижу Бони де Кастеллана, мне становится жаль моего «Принца», идеальным воплощением которого был этот человек.

Позднее, по просьбе княгини Мюрат, я организовал большой бал в «Опера». Задача была не из легких: создать атмосферу веселья на этом громадном пурпурно-золотом корабле, среди старомодной помпезной роскоши. И все же я согласился. Я придумал бал Попугаев, главным украшением которого стало эффектное сочетание двух цветов, красного и фиолетового. Гостей предупредили, чтобы они использовали в своих костюмах только эти два цвета, как делается на карнавалах в Провансе.

Потом я устроил целую серию праздников для Корнюше[246], в Каннах, и те, кто на них побывал, вряд ли об этом забудут. Каждую неделю приходилось изобретать что-то новое. А как еще привлечь избранную публику, для которой устраивались всевозможные развлечения по всему Лазурному Берегу? У нас был праздник Золота, Парижский праздник, Нью-Йоркский праздник и т. и. На каждом из них проходила раздача памятных подарков, и гости напрочь забывали о хороших манерах, начиналась самая настоящая драка. Я потерял интерес к этим праздникам в тот момент, когда ими решил заняться Жан-Габриэль Домерг.[247]

XIII. В Бютаре

Однажды, прогуливаясь в лесу Фос-Репоз с моим другом Деклером, я случайно увидел небольшой каменный домик – подлинное чудо архитектуры. Я узнал, что его построил не кто иной, как Анж Жак Габриэль[248], архитектор Трианона[249] и двух дворцов на площади Согласия. Однажды Людовику XV захотелось иметь дом поблизости от Версаля, где можно было бы передохнуть после охоты. Он велел построить это гнездышко и несколько раз заезжал туда. Бывал там и Людовик XVI.

В день, когда убили швейцарских гвардейцев его величества, этот незлобивый и равнодушный король написал в своем дневнике: «Был в Бютаре. Подстрелил ласточку». Счастливый характер!

Наведывались в Бютар и другие монархи, даже сам Наполеон I, окружавший себя такой же пышностью, как и его предшественники. А потом, во времена республики, охотничий домик пришел в запустение и начал понемногу разваливаться. Кто был обязан присматривать за ним, старались, как могли, но без денег много не сделаешь. И я решил обратиться в соответствующие ведомства, чтобы мне разрешили отреставрировать карнизы, восстановить полуобвалившиеся своды, в общем, привести это чудо архитектуры в должный вид. Все расходы на ремонт и содержание домика я брал на себя, а взамен просил позволения жить там.

Интерьер дома в Бютаре, 1900-е годы

Через несколько недель дом был сдан мне в аренду за весьма скромную цену, однако ремонт оказался очень дорогостоящим. Пришлось провести водопровод, оборудовать туалет и другие удобства, без которых легко обходился король Франции. Затем я вознамерился вернуть этой жемчужине ее прежний блеск и великолепие. Я не пожалел денег и купил обюссоновский[250] ковер, мебельный гарнитур – диван и кресла, – в точности соответствовавший исторической обстановке дома. В настоящих канделябрах галантной эпохи горели свечи, какими пользовались тогда, в большой гостиной стоял клавесин, а на стенах, украшенных деревянными панелями, были развешаны старинные музыкальные инструменты – виолы да гамба, виолы д’аморе[251]

и пошетты[252]. В гостиной зазвучала музыка XVII и XVIII веков, сочинения Глюка[253], Рамо[254], Дакена[255] и Куперена[256], и дом снова ожил, как в свои лучшие времена.

Однажды квартет Парана[257] дал там концерт старинной музыки. Мой друг Нодэн нарисовал к этому концерту программку, на которой были изображены большая гостиная с куполообразным потолком и музыканты XVIII века, стоявшие вокруг клавесина и исполнявшие менуэт Куперена. Фигура справа была удивительно похожа на Нодэна.