Один

Видите ли, к сожалению, бывает так, что страх выводит за грань — вернее, не сам страх, а его преодоление. Понимаете, это естественные вещи. Я не считаю невротизацию вредом. Ещё раз говорю, для меня это очень важное понятие: если человек не будет бояться, у него не будет инстинкта самосохранения; если он не будет помнить о смерти, у него не будет смысла жизни. «Что не имеет конца, не имеет смысла», — говорил Лотман. Поэтому, ничего не поделаешь, страх — это важный стимул.

Что касается лекции, не лекции, а короткого разговора о реформе школы.

Сказал недавно Мединский (и это тот редкий случай, когда я с Мединским согласен), что дети наши страшно недозагружены; школьник должен быть занят в школе лучше бы до 9 вечера. Да, я с этим совершенно согласен — не потому, что я пытаюсь избавить себя от заботы о детях. Хотя мне представляется, что действительно родители не должны уделять детям слишком много времени, иначе получится пеленание по рукам и ногам. Они должны общаться… Вот как я говорил о Цветаевой, о её материнской программе: общение с родителем должно быть праздником. Конечно, моя бы воля — я бы проводил со своими детьми всё свободное время и вообще всё время. Но боюсь, что дети бы сбежали от такой жизни очень быстро.

Я полагаю, что школьник действительно должен проводить большую часть времени в работе, в учёбе. И, конечно, он недозагружен у нас чудовищно, потому что он изучает тьму идеологических предметов, но он не знает классические языки, он очень плохо знает историю науки и методологию науки. Сейчас нужно давать не факты, факты можно взять из Интернета. Сейчас нужно давать методологию, умение, как в системе Дьюи, «знать, где взять». Мне представляется, что, во-первых… Вот две вещи, которые, безусловно, назрели. Даже три.

Первая. Мы всю жизнь говорили о дифференцированном обучении, но так к нему и не перешли. Нам, безусловно, надо отказаться от универсализма, по крайней мере в старшей школе. Начиная с седьмого-восьмого класса, нужно только углублённое изучение тех или иных предметов: углублённое изучение физики и математики, углублённое изучение химии и биологии, естественных наук. И, безусловно, гуманитарные классы, тем более что сейчас гуманитарные науки во всём мире развиваются опережающими темпами. Конечно, не нужно в Пушкина вбивать квадратные уравнения, не нужно Шостаковича заставлять беспрерывно подтягиваться или изучать химию. Нужно дать начатки знаний и посмотреть, что ребёнок выберет. Это первое, что нужно.

Второе. Нам нужно, мне кажется, больше интернатов. Это не моя мысль, это мысль Пушкина, который в записке «О народном воспитании» писал, что больше всего ребёнка развращает разница между тем, что он видит в школе и чему его учат в школе, и тем, что он видит дома. Пушкин был лицеист и как таковой исходил из собственного опыта. Лицей — это русская педагогическая утопия. И я полагаю, что из лицеев выходят гении. Да, в лицеях есть и травля (как травили Кюхельбекера), в лицеях есть, безусловно, все минусы коллектива.

Я продолжаю настаивать на том, что идиллия Стругацких, идиллия Полудня — это всё-таки оптимальное время и оптимальная трата учебного времени. Жизнь в интернате, как в интернате Колмогорова, как в новосибирской ФМШ, мне кажется, способствует… Ну, как «Гарри Поттер». Понимаете, утопия «Гарри Поттера» ведь очень советская, но она, конечно, и восходит к английской закрытой школе.

Мне представляется, что все дети должны иметь право выбора. Если они хотят жить в таком Хогвартсе, они могут там жить. Права ребёнка надо уважать. Если нет — пусть они получают домашнее воспитание. Потому что современная школа — это компромисс: ребёнок не в школе и не дома. И отсюда двойная мораль: в школе — одно, дома — другое. «То, что видит дома человек, — пишет Пушкин, — как правило, его развращает». И действительно это так. Поэтому либо домашнее обучение или обучение, по крайней мере, по минимуму заставляющее ребёнка социализироваться… Такие люди есть. Я сам, в общем, не большой любитель социума. А есть, с другой стороны, дети, которые в коллективе формируются гораздо лучше. Тогда — вариант лицея: домой на каникулы. Мне представляется, что американский кампус или английская закрытая школа — это замечательная школа жизни.

Третья вещь, которую надо сделать, — сращивать высшее и среднее образование. То, что в школе (во всяком случае, в старших классах, начиная с восьмого) должна преподавать университетская профессура, для меня совершенно очевидно. Я сторонник того, чтобы делать, как в Японии, где ребёнок, попадая в детский сад, уже становится на путь служения корпорации. Может быть, это плохо, но во всяком случае он уже знает своё будущее и примерно прикидывает, в какой области он будет развиваться. Если школьник с самого начала будет знать, на какую профессию он ориентирован, и получать соответствующую профессиональную подготовку, мне кажется, это будет началом настоящей профессионализации.