Один

«Какие конкретные дела, на ваш взгляд, должна сделать либеральная интеллигенция, чтобы удержать позиции, на которых она стоит сейчас?» Не врать, не прогибаться.

Довольно правильный вопрос: «Следует ли принять точку зрения московской мэрии, надо ли идти в Марьино?» Если брать символическую сторону дела, то центр Москвы — место не очень хорошее для публичной демонстрации. «В Кремле не надо жить — Преображенец прав», — говорит Ахматова. Можно в Марьино провести многотысячный марш.

Понимаете, я же вообще против того, чтобы всё переносить в столицу. Я за то, чтобы столицу, её образ, её функции переносить и размазывать по стране, чтобы не было этой централизации. Я думаю, что, если провести марш в Марьино, и провести такой марш, который запомнится населению Москвы, марш, где будет действительно очень много народу, то в этом нет никакой трагедии. Понимаете, «надо всегда превышать зло», как говорил Бродский (и в этом я с ним согласен абсолютно). Он так понимал замечательную Христову заповедь «подставь другую щёку»: бьют по одной щеке — подставь другую. Это ирония — превышение зла. Превысь зло, ответь на него возведением в квадрат. Тебе дают Марьино — а ты из этого Марьино сделай столицу, такую столицу протеста. Это было бы интересно. Ну, они же дают Марьино? Я не знаю, что из этого получится.

Тут про «очарование» фашизмом огромный вопрос. Не успею, к сожалению. Про Михаила Шишкина просят лекцию — давайте попробуем.

«В Кремле не комментируют ситуацию вокруг книги „Мольба к богу“. Читают?» И тут естественный вопрос: «Вы на стороне суда или на стороне Рамзана Кадырова?»

Тут тот редкий случай, когда я абсолютно, целиком и полностью, всецело на стороне Рамзана Кадырова, потому что священные тексты не подлежат судебным интерпретациям. Я уже не говорю о том, что вообще называть печатное слово «экстремистским» и наказывать за экстремизм можно только в случае, если речь идёт о прямом современном публицистической призыве к конфликту. Если речь идёт о текстах исторически столь древних и столь значимых… Понимаете, если начнутся толкования Библии как призыва к экстремизму («Взять твоих младенцев и размозжить их головы о камень»), ребята, мы далеко зайдём. Нельзя судить за печатное слово, тем более за сакральное печатное слово. Нельзя запрещать за экстремизм суры Корана, стихи Библии, Тору — невозможно, немыслимо. В конце концов вы договоритесь до того, что вы художественную литературу начнёте запрещать за экстремизм. Многие уже запрещают.

«Подскажите, пожалуйста, что почитать по-русски с десятилетним мальчиком, для которого первый язык — английский». Я думаю, попробуйте повесть Валерия Попова «Тёмная комната».

Хороший вопрос про злорадство. Буду отвечать отдельно.

«В вашем портрете Достоевского на „Дилетанте“ вы говорите о самой яркой инкарнации Достоевского в XX веке и приводите цитату Солженицына о Сталине. Я даже не поняла не сразу: Сталин — это инкарнация Достоевского?» Нет, что вы? Это Солженицын — инкарнация Достоевского. Посмотрите, как у них много общего: «Записки из Мёртвого дома» — «Архипелаг ГУЛАГ»; интерес к еврейскому вопросу, к славянскому вопросу; диалог Ивана с Алёшей [Карамазовыми], на что обратил внимание ещё Лакшин.

«Почему во времена СССР фантастика была не в чести?» Она была в чести, просто она была в таком гетто своего рода.

«Почему вы не поехали на Львовский книжный форум?» Вероятно, времени не было.

«Только что закончил „Остров Крым“ и никак не могу разделить вашего восхищения этой книгой. Конечно, она не совсем пуста, но наименее правдоподобную половину повествования занимает болезненный сексуальный невроз уважаемого автора».

Майк, милый, ну что же вы такой пурист? Понимаете, вообще-то, в жизни мужчины секс занимает довольно большое место. И мне кажется, «Остров Крым» мог бы быть блистательным рассказ. Ну, это всем говорят: «Вот ваш роман длинен. Если бы вы сделали из него блистательный рассказ…» Помните, как Мопассан говорит: «Очень немногие критики говорят читателю то единственно нужное, что надо ему сказать, а именно: „Попробуйте с помощью вашего таланта и темперамента сделать для нас то, что вы сами хотите, то, что соответствует вашему дарованию“». Все советы дают, а вы попробуйте относиться к писателю с уважением — и всё будет хорошо.

«Есть ли у вас идеальный образ женщины в литературе?» Наверное, Сашенька Яновская из «Дорога уходит в даль…». Нравится мне Одинцова из «Отцов и детей», всегда нравилась. Самый любимый женский образ в мировой литературе? Знаете, мне всегда очень трудно сказать. Я ни разу в мировой литературе не встречал женщины, в которую я мог бы влюбиться. В жизни встречал, слава тебе господи, а вот в литературе такого образа… Видимо, мне придётся самому его написать. Может быть, Женька из «ЖД».

«Что вы можете сказать об Андрее Яхонтове?» Практически ничего не могу сказать. Я знаю, что у него было несколько хороших повестей раньше, но что он делает сейчас, я совершенно не знаю.