Один пропал: Скоро станет больше (ЛП)

Джеки тащила меня за руку через лужайку, вверх по ступенькам крыльца, затем через площадку не останавливаясь. Сонни и Том Далтон отошли в сторону, пропуская нас. Стоун продолжал хмуриться, но, по крайней мере, не стал останавливать, когда Джеки завела меня в дом.

От входа открывался вид на совмещенную столовую с гостиной, а рядом с обеденным столом находилась лестница с ковровым покрытием. Когда Джеки начала подниматься по лестнице, я запнулась и вырвалась из ее крепкого захвата. Только тогда я поняла, что что-то не так, совсем не так.

Я прижала руку к груди, когда воздух в моих легких словно стали высасывали пылесосом. Другой рукой схватилась за горло, пытаясь вдохнуть, но не смогла. Я не подавилась, но что-то мешало мне дышать. Я била себя в грудь, все сильнее и сильнее, но все равно не могла вдохнуть. Казалось, что в доме не осталось кислорода.

Мое тело налилось тяжестью, словно к каждой конечности привязали мешки с песком, а еще один мешок уместился на груди. Не выдержав веса собственного тела, я опустилась на ковер, продолжая бороться за дыхание.

Джеки заметила мою борьбу и вернулась, чтобы опуститься рядом со мной на колени. Я видела, как шевелится ее рот, но ничего не слышала. Стук пульса в моих ушах звучал слишком оглушительно. В голове мелькали абсурдные мысли, я пыталась понять, почему не могу дышать. Почему я не могу отыскать воздух.

«Отыскать воздух? Конечно, в доме есть воздух, — подумала я. — Так почему же я не могу дышать?»

Комната начала вращаться, предупреждая о скором обмороке.

Когда верхняя часть моего тела начала заваливаться в сторону, я почувствовала, что меня подхватывают.

Помутневшим взглядом я наблюдала, как мимо проплывают стены, потом дверь, потом крыльцо, пока не оказалась на траве. Как будто щелкнул выключатель, мои легкие наполнились, и я зашлась в кашле.

Детектив Стоун ударил рукой по моей спине, когда я с хрипом втянула воздух в легкие. Айзек присел передо мной, надавливая на затылок, чтобы держать мою голову между коленями. Я чувствовала, как мое колотящееся сердце замедляется, удар за ударом, по мере того как кашель уменьшался и дыхание выравнивалось. Через добрых пять минут мое зрение прояснилось, а кашель прекратился. Джеки стояла рядом с нами, держа в руках стакан с водой. Я потянулась за стаканом и стала пить маленькими глотками, чтобы избавиться от сухости в горле.

— Лучше? — спросил Айзек, забирая стакан из моей дрожащей руки.

Я кивнула, сев прямо.

Стоун перестал колотить меня по спине, опустившись на колени рядом с Айзеком.

— Мы вызвали скорую помощь.

— Отмените, — прохрипела я. — Все в порядке. — И снова закашлялась. — У меня просто немного пересохло в горле.

Айзек передал мне стакан, чтобы я выпила еще.

— Я свяжусь по рации.

Я посмотрела через двор. В нескольких футах от нас Далтоны стояли рядом с Джеки, все трое — на грани эмоционального срыва.

— Я в порядке, — сообщила им, прежде чем посмотреть на Стоуна. — Спасибо, что вытащили меня оттуда.

— Что случилось? Вас что-то напугало? — спросил Стоун.

— Я не уверена, что произошло, — призналась, сделав еще один глоток.

Джеки сжала руки, наблюдая за мной.

— Мне так жаль, Давина. Я не знала, что ты склонна к паническим атакам. Мне не следовало давить на тебя, заставляя идти внутрь.

Я не уверена, что произошло в доме, но понимала, это не паническая атака. Дело в другом. Как будто кто-то нападал на меня изнутри. За моей спиной на улице раздался визг шин, и резко затормозила машина. Я оглянулась через плечо, и у меня отвисла челюсть.

Бернадетт Куэйд — моя бабушка.

Бернадетт выскочила из своего «Шевроле Нова» 64-го года, захлопнула водительскую дверь и устремилась ко мне. Зеваки на тротуаре отпрыгнули с ее пути. Я вздохнула и медленно встала. Затем повернулась, чтобы встретить ее гнев.

Я не разговаривала с Бернадетт с похорон мамы, когда мне было двенадцать лет, и я еще не вступила в полноценный подростковый возраст. Поэтому, впервые встретившись с ней лицом к лицу уже взрослой, я немного растерялась, осознав, что эта свирепая женщина едва достает мне до плеч.

Я отмахнулась от этого несоответствия в мыслях, задаваясь вопросом, что вывело это мистическое существо из отшельнического состояния.

Не говоря ни слова, Бернадетт подняла руку и влепила мне пощечину.

От силы удара и неожиданности я потеряла равновесие, упав коленом в траву и хватаясь за горящую щеку. Я бы свалилась совсем, если бы детектив Стоун не схватил меня за руку. С его помощью я поднялась на ноги.

Как только я смогла встать ровно, Стоун шагнул между нами, отгораживая бабушку от меня. Я не сомневалась, если бы кто-нибудь, кроме Бернадетт, совершил нападение на глазах у Стоуна, детектив уже бы надел на негодяя наручники и прижал его лицом к траве.

Но Бернадетт не походила ни на кого другого. На вид ей можно дать от шестидесяти до восьмидесяти лет, при этом она пользовалась густой подводкой, блестящими тенями для век, красной помадой, и носила черную кружевную тунику и кожаные штаны. Всем, включая городского детектива, становилось ясно, что Бернадетт — это сила, с которой нужно считаться.