Один соверен другого Августа

Вот взять бы сейчас, подойти и выпытать у нее все. Растрясти эту будничность, стереть лак притворства и попросить обнажить душу перед ним, как обнажала тело перед бандитом. Но, видимо, невиновны были ни он, ни она. Все это было нужно для проявления славы, чьей-то славы…

Солнце постепенно приближалось к застежке своего спальника на яйле. С пляжа возвращались студенты и студентки. Августу принесли заказанное им пиво, и он с удовольствием поглощал его крупными глотками из бутылки. Вокруг толпился народ: заготовливали дрова, таскали воду – сегодня была последняя ночевка. На завтра предстоял переход по побережью до Алушты, а там – троллейбус до Симферополя и поезд до родного города.

Катя подошла и села рядом.

– Дай пива?

– Бери.

– А можно еще две? – ее глазки уже блестели от где-то чего-то выпитого.

– А ты потом приставать ко мне будешь?

– Буду, если не засну, а ты не будешь меня называть необъезженной кобылицей, конь ты старый.

– Я тебя воспеваю поэтически, а ты меня обзываешь животным. Кобылица – это же возвышенно, ласково. Не кобыла же…

– Ну ладно, жеребец… ха-ха, давай гони пиво… и бери копыта в руки, то есть в зубы… у них ведь зубы… и рысачь в магазин, пожалуйста. У?

Она схватила две бутылки своими загорелыми ручками и ускакала, виляя крутым крупом к другой палатке, где паслись нестарые еще савраски с упругими маслами.

«Придется идти, а то вечер без пива как море без соли» – почему-то с тоскою подумалось Августу. – День какой чудесный был, а вечер чего-то не задался. Ладно, сейчас поправим настроение литром пенного».

Возвращаясь назад, Август издали, с бугра увидел странную концентрацию населения лагеря. Все столпились в кучу, будто нашли какой-то клад. Слышался смех девчонок и гогот парней. В толпе мелькали незнакомые рослые фигуры мужчин с какими-то аппаратами в руках и двух женщин в белых одеждах. Август шел медленно по тропинке с пакетом в руке, и когда до лагеря оставалось метров сто, его заметили, и все театрально к нему обернулись. Наступила будто отрепетированная тишина. Август замер от неожиданности, и мелькнула мысль, что этот спектакль из-за него. День рождения вроде бы еще не скоро. Что это? От толпы отделились женщина и мужчина с кинокамерой на плече. Включили маленький прожектор, и луч выстлал яркой дорожкой узкую тропинку и самого Августа. Не отрывая от освещенной фигуры прицельного взгляда, женщина в белом что-то советовала оператору с кинокамерой. «Что за цирк? Хоть бы объявили номер…» – теряясь в догадках, Август медленно тронулся по светлой дорожке походкой зомби. Но хотелось почему-то нырнуть в тень ближних кустов и там притаиться, пока эти белые люди не пройдут сами мимо него. Но, видимо, нужно было идти, хотя по-прежнему не раздалось ни звука. Август лихорадочно сканировал пришельцев и пересчитывал варианты розыгрыша. Прожектор слегка ослеплял, и когда женщина оказалась рядом, в руке у нее был микрофон. Она с удовольствием показывала Августу правильные зубы в улыбке, и все ее белое лицо говорило о том, что она приехала с севера. «Стоп. Это же вертолетные…» – мелькнул у Августа ответ на вопрос о предчувствии и тоске. Тоска отступила с барабанным боем сердца, взгляд рванулся вперед сквозь белых женщин, миновал идущую сразу за ними удивленную прекрасную Катерину с распущенными, как у русалки, волосами, перепрыгнул через бронзовую кучу студентов, потом к морю, и еще дальше, через континент и океан, и разбился мириадами брызг о стену следующей суши.

– Здравствуйте, молодой человек. Не бойтесь нас, мы добрые. Мы из передачи, из Москвы. Наша передача занимается розыском пропавших людей. Понимаете? Так вот, вы – пропавший. И теперь мы вас нашли. Понимаете? О, нам все понятно! Вас ищут! Вы знаете, кто вас ищет?

Август не мог сказать «нет». Он знал точно: это – она! И потому он сказал коротко, но глуховато:

– Да.

II. Почему «нет» универсальнее «да»

Москва. Останкино, июль 2005 года