Один среди «тигров»

– Вон оно как! – Остап вскинул на женщину глаза, осмотрелся по сторонам и догадался обо всем. – Ну что же, я все равно от своих слов не откажусь. Повторяю: выходи за меня! Не попрекну ни словом, ни взглядом. Тогда одна жизнь была, со мной другая начнется. Не обижу, как своего выкормлю, воспитаю, в люди выведу. Для всех он мой будет. Так что будь спокойна, Ксаночка… Ну так что?

К девяти часам утра удалось установить, что мина на этой дороге была единственной. Видимо, лес минировали во время боев, потом мины сняли, но не все. Бабенко наехал на эту оставшуюся мину лишь потому, что выехал из колеи. Омаев проверил, есть ли мины на участке леса без дороги, по которому «тридцатьчетверка» могла пройти напрямик к шоссе.

– До самого поворота чисто, товарищ лейтенант. Там дерн такой – лет десять лопаты не видел.

– Хорошо. – Соколов вытер лоб рукавом и отпустил лом, которым они натягивали на катки гусеницу танка. – Бабенко, заканчивайте. А я свяжусь с батальоном.

Но механик-водитель вдруг вскрикнул и со стоном опустился на землю, придерживаясь за гусеницу танка. Коля Бочкин и Логунов кинулись к товарищу, не понимая, что произошло. Лицо Бабенко перекосилось от боли.

– Ты чего, Семен? – помогая Семену Михайловичу сесть, встревоженно спросил Логунов. – В спину вступило, что ли?

– Нога… – простонал танкист. – Ёлки-моталки, вот угораздило! Подвернул!

– Да как же ты так? На ровном месте! Садись, дай осмотрю твою ногу.

– Тише ты, Вася! Огнем горит! – зашипел механик-водитель, когда Логунов еще только притронулся к его сапогу.

Все собрались возле Бабенко, не зная, чем ему помочь. Но старшина, с его опытом второй войны, стал распоряжаться с такой уверенностью, что все сразу успокоились. Логунов знал, что делал. Семен Михайлович с сожалением посмотрел на совсем еще новые, но уже хорошо разношенные сапоги, потом вытащил из кармана комбинезона складной нож.

– На, режь.

У Бабенко был самый острый нож в экипаже, а то и во всей роте. Сделанный собственноручно на заводе из инструментальной стали, он точился долго, но и долго не тупился. И часто бывший инженер вечерами сидел у костра и оттачивал лезвие собственным драгоценным оселком, которым тоже очень дорожил.

– Тут главное – понять, – бубнил Логунов, старательно разрезая сапог сзади по голенищу, – перелом, вывих или растяжение. Или, может, связки порвал. Угораздило же тебя, Семен!

Несмотря на то что голенище сапога разрезали, извлечь травмированную ногу оказалось нелегко. Но наконец и это было сделано. Измученный ноющей болью Бабенко откинулся на спину и лежал, тяжело дыша. Лодыжка отекала буквально на глазах. Логунов смотрел с сомнением, покусывая губу, потом попросил:

– Попробуй чуть покрутить стопой, Сеня. Подвигай ею вперед-назад.

– Немного вроде могу, – простонал Бабенко.

– Тогда повезло, – уверенно заявил старшина. – Если бы был вывих, то все по-другому чувствовалось бы. Видали мы и вывихи, и переломы. Легко отделался, инженер! Коля, давай бинт – перетянуть надо ногу, зафиксировать. Не водить тебе танков пока, Семен Михалыч!

– Ребята, только не надо меня в госпиталь, а? – взмолился Бабенко. – Товарищ лейтенант, я отлежусь денек-другой, и снова за рычаги! Я…

– Что вы говорите, Бабенко, какие рычаги, когда у вас нога распухла так, что в сапог не влезает! – Алексей с сомнением посмотрел на танкиста. – Но в госпиталь вас везти нет времени. Где мы сейчас санбат найдем…

– Вот-вот, – обрадовался Бабенко, – я с вами!

– Нет, это тоже невозможно, – твердо заявил лейтенант. – Вы же знаете, Семен Михайлович, какое у нас задание. Куда мы вас с вашей травмой? Выход один…

– Пристрелить? – хихикнул Коля Бочкин.

Бабенко посмотрел на него с доброй укоризной, как на расшалившегося мальчишку, а Логунов прищурился и показал кулак. Соколов развернул на крыле танка карту.

– В километре от леса есть деревушка. Выход один, ребята: я сажусь за рычаги, а Семена Михайловича оставляем в деревне у кого-нибудь из местных жителей. Несколько дней полежите, Бабенко, а потом мы вас заберем. Продуктов вам оставим, свой НЗ.

– Везет тебе, Семен, – подмигнул механику-водителю Логунов. – Лейтенант тебе вдовушку подыщет. Разговеешься малость. Давно постельку не грел одинокой женщине?

– Вася, ну что ты! – нахмурился Бабенко. – Ребят постыдись! Неудобно даже говорить такое!

– Говорить – да, – хмыкнул Логунов, – а вот делать…

Деревня почти не пострадала. Затяжные бои обошли ее стороной, удары танковых клиньев ее миновали.

Возле крайнего большого добротного дома Соколов остановил «тридцатьчетверку» и высунулся в люк. Хороший дом, и банька на берегу реки. Хозяйственные постройки, куры бродят по огороду, три гуся плещутся у берега. И подойник сушится на заборе – значит корова есть.

– Руслан, останешься у танка. Логунов и Бочкин, помогите Бабенко, ведите его за мной.

Выбравшись из танка через передний люк, Алексей снял шлемофон и надел пилотку.