Один среди «тигров»

Пистолет был бесполезен, он просто лежал под двумя озверевшими мужчинами. Омаев коленом придавил фашисту вторую руку и сдавил пальцами его горло. Еще никогда Руслан не прикладывал столько усилий, разве что во время натягивания гусеницы на «Зверобой». Он давил и давил, видя, как у немца выкатываются из орбит глаза, как тот хрипит окровавленным ртом, пытается поймать хоть немного воздуха. Но потом что-то хрустнуло, и немец обмяк, как тряпка.

Поднявшись на ноги, Руслан посмотрел на свои руки. Они дрожали. Он сжал пальцы как можно сильнее и снова разжал. Снова сжал что есть силы и разжал. Нервная дрожь постепенно прошла. Он вспомнил о девушках, торопливо выдернул из убитого немца свой кинжал, вытер его об его же одежду. Неизвестно, как сложится дальше, но трупы лучше убрать – вдруг остальные кинутся в эту сторону искать командира. Чем позже они узнают о его участи, тем лучше. А еще лучше прикончить их всех сейчас там, на поляне. Оттащив тела под ель, Омаев отошел и посмотрел на сложившуюся картину со стороны. Трупов не было видно.

Застегнув ремень с ножнами и кобурой нагана, танкист подхватил свой автомат и побежал назад. Сейчас он очень жалел, что не знает немецкого языка. Можно было бы покричать, позвать на помощь – выманить хотя бы еще одного немца и убить его. Руслан очень спешил, беспокоясь за санитарок. Он вглядывался в лесные заросли и прислушивался. Но услышать притаившихся немцев он не мог. Наконец чеченцу удалось увидеть приметное дерево на краю поляны. Он сбавил шаг и пошел тихо, прячась за деревьями.

Немецкие танкисты нервничали. Они тихо переругивались и со страхом смотрели по сторонам. Не верили они в своего командира. Или были сильно напуганы. Омаев презирал немцев. Он видел, что двое из них – совсем молодые ребята, может быть, им не было еще и двадцати лет. «Кончились у Гитлера опытные солдаты, способные завоевать Европу. Ничего, скоро и эти закончатся».

Танкисты спорили все громче, уже выкрикивая друг другу какие-то угрозы. Кажется, двое уговаривали третьего бежать и не ждать командира. А может, они решили, что он их бросил, чтобы спастись самому. «Вполне подходящий поступок для таких выродков», – подумал Омаев, прикидывая, как бы ему поближе подобраться к этим троим и всех перерезать или застрелить парой автоматных очередей.

Но тут один из немцев махнул рукой, выкрикнул какое-то ругательство и пошел с поляны, подхватив с травы свою черную танкистскую куртку. Двое других что-то говорили ему вслед, но тот не слушал. Омаев тут же залег под деревом и вытащил кинжал. Немец пройдет от него в паре метров, а его не будет видно за густым кустарником. Ждать пришлось недолго. Танкист шел не разбирая дороги, ломая кусты. Он едва не наступил Руслану на руку, когда проходил мимо. Отпустив его еще на пару шагов, Омаев приподнялся и в прыжке настиг фашиста, свалил его своим весом на землю. В последний момент он зажал фашисту рот и подставил снизу кинжал. Всем своим весом тот рухнул на клинок. Сталь с хрустом вошла в тело между ребрами. Омаев полежал на дергающемся теле еще несколько секунд, а потом приподнялся и прислушался. Шума нет, криков нет. Он поднялся на ноги и посмотрел через кусты на поляну.

«Ах вы, трусы, подонки!» Два других немца пинками подняли девушек и повели их через лес. У них остался лишь один автомат на двоих. И с автоматом за девушками шел тот самый нервный или перепуганный. Омаев вдруг успокоился. Он почувствовал, что перед ним не враги, не мужчины. Это два испуганных человека, два негодяя, которые совершили много гадкого и подлого, а теперь трусливо убегают. И они еще много гадкого и подлого сделают, чтобы выжить и удрать. Они друг другу горло перегрызут, лишь бы выторговать свои никчемные жизни.

Руслан вытащил из кобуры наган, взвел курок и с кинжалом в руке вышел из-за деревьев. Он шел быстро и бесшумно, нагоняя немцев и пленных девушек. Ему удалось подойти метров на семь, когда первый немец обернулся и страшно закричал, тыча пальцем назад. Девушки тоже обернулись и, завизжав, упали на траву. Второй немец поднял автомат и, скривив рот от страха или ненависти, что-то выкрикнул.

Дать очередь из своего «шмайссера» он не успел. Руслан вскинул руку и выстрелил, не целясь – с такого расстояния промахнуться было невозможно. Один выстрел, второй. Пуля попала немцу в живот, он согнулся, зажимая рану и со страхом глядя на окровавленного человека со смуглым неславянским лицом, держащего в руке окровавленный кинжал. Наверняка у немецкого танкиста сразу родились подозрения, куда пропал его командир с другим товарищем и что случилось с третьим членом экипажа, который только что бросил их и ушел. Вторая пуля попала немцу в грудь, он медленно повалился сначала на колени, а потом и на бок, и затих, тихо хрипя.