Один вечер в Амстердаме

Ирма замерла на месте, потом сделала несколько глотков виски прямо из бутылки.

— Как такое могло случиться?! — вскричал Войтович. — Как?! Почему именно Генрих? Как она оказалась в Голландии? Я не понимаю, что за чертовщина происходит!

Он подошел к Ирме, схватил ее за плечи и с силой сжал.

— Отпусти, — сказала она, и он быстро убрал руки. — Жена Генриха? — переспросила она. — Ты не ошибся?

— Думаешь, я не узнал бы Марину? — криво усмехнулся Войтович. — Я помню каждую черточку ее лица, как она улыбается, как смотрит…

Ирма вдруг почувствовала, как внутри ее начинает закипать ревность, чего ранее не случалось. Та страсть, которая прозвучала в его голосе, обеспокоила и разозлила. Она резко подскочила к нему и ударила в плечо. Потом нахмурилась и отвернулась, пряча набежавшие на глаза слезы.

— Ирма. — Войтович дотронулся до нее, но она отбросила руку. — Ты думаешь, что я все еще испытываю к ней чувства?

— Разве нет? — Ирма повернулась к нему, глаза ее уже были сухими.

Войтович сел на диван и устало потер лоб. Он размышлял о чувствах к жене. Нет, любви не было. Было другое. Обида, ярость, но не любовь и не радость, оттого что она жива и с ней все в порядке.

— Восемнадцать лет, — медленно проговорил он. — Марина отсутствовала восемнадцать лет. Я перевернул всю Москву, пытаясь ее отыскать. Я готов был совершить невозможное, лишь бы вернуть моей дочери мать. Столько лет Рита спрашивала у меня, почему мама бросила ее, а я не знал, что ей ответить. Как сказать ребенку, что его мама исчезла? Умерла? Но и этого я не знал наверняка, хотя всегда надеялся, что она жива. И вот теперь, когда у меня есть все доказательства, что Марина вполне счастливо живет в Амстердаме, что у нее новая семья, я понимаю, что на самом деле желаю ей только одного — смерти. Лучше бы она умерла в Москве много лет назад, я уже давно забыл бы о ней. А еще больше я бешусь оттого, каким образом она снова вошла в мою жизнь. — Войтович с болью в глазах посмотрел на Ирму, которая присела у его ног и с нежностью обхватила его колени. — Что это? Судьба? Насмешка? Или это закон притяжения? Я так отчаянно хотел ее вернуть. — Плечи его задрожали. — Так страстно мечтал, чтобы она была рядом. И вот она появилась.

Ирма пригладила его волосы и крепко обхватила за шею.

— Успокойся, — шептала она. — Все обойдется.

— Что обойдется? — с горечью спросил Войтович. — Ты же понимаешь, какую ценность она представляет? Марина, или Эльза, — с ненавистью он произнес новое имя жены, — единственный выход на Генриха. И Зеф предлагает воспользоваться ею, чтобы выманить его.

— Ты, естественно, согласишься, — сказала Ирма, не допуская мысли, что он может поступить по-другому.

Войтович поднялся и прошелся по комнате. Затем повернулся к Ирме и посмотрел на нее с такой печалью, что у нее перехватило дыхание.

— Она — мать моей дочери, — сказал он.

— И? — Ирма приподняла бровь, показывая, что не видит в этом преграды.

— Я знаю Марину очень хорошо, — покачал головой Войтович. — Она не выдаст Генриха, в этом я уверен.

— А в том, что она никогда не бросит своего ребенка, ты тоже был уверен? — с иронией спросила Ирма и пожалела, потому что лицо Войтовича потемнело от гнева. — Ответь! — Она не собиралась сдаваться, несмотря на то, что он готов был ударить ее. — В чем ты еще уверен? В том, что она все та же Марина, на которой ты когда-то был женат? Пардон, все еще женат! В том, что она дорожит и тобой, и Ритой?

— Замолчи! — Войтович сжал кулаки, но вдруг понял, что ведет себя глупо и смешно. — Прости, — сказал он, подошел к Ирме и обнял ее. — Я люблю тебя. Я так тебя люблю.

Она не отреагировала на это отчаянное признание, так как видела, что им сейчас руководят иные чувства.

— Значит, ты не позволишь Зефу использовать Эльзу?

В Ирме снова вспыхнула ревность, но она постаралась, чтобы это никак не отразилось в ее голосе и выражении лица.

— Я должен все обдумать, — сказал Войтович, но Ирма поняла, что он уже принял решение, которое навредит всем.

В работе следует руководствоваться разумом, но, похоже, Войтович забыл об этом. Им управляли эмоции, с которыми он не мог справиться. Ирма не собиралась позволить ему упустить шанс прижать к стене Генриха, но также не хотела идти против. С одной стороны стоял Генрих и власть над ним, с другой — любимый человек и его чувства. Выбрать было сложно, но, как и Войтович, который уже принял решение, Ирма с яростью поняла, что именно предпримет.

* * *

Под неодобрительным взглядом подполковника Наумова Авилов выпил две рюмки водки и налил еще.

— Сергей, — Наумов отставил графинчик в сторону, — ты закусывай. А еще лучше — не пей. Впервые вижу, чтобы ты налегал на горячительное.

— Да мы с тобой никогда и не обедали вместе, — ответил Авилов и послушно съел несколько вилок салата. — Не могу прийти в себя после разговора с этой дрянью.

— Думаешь, алкоголь поможет? — спросил Наумов и наморщил нос, глядя на запотевший графин с водкой.