Одиночество вместе

Заведующая выглядела жизнерадостной, пышущей красотой и здоровьем, один вид ее говорил: все будет хорошо, жизнь продолжается. И в Лидии Сергеевне, и в Петре Ивановиче при виде столь благоухающего оптимизма красивой женщины забрезжила надежда, что все обошлось, опасность миновала.

– Мы сделали первичное обследование. Сердце, желудок, легкие – все в порядке, – сообщила заведующая для начала хорошие новости. – Так. Теперь дальше. В грудном отделе позвоночника есть некоторое уплотнение, и это, вероятнее всего, опухоль. Думаю, именно она стала причиной отказа ног…

Петр Иванович нахмурился, Лидия Сергеевна сжалась.

– Вероятнее всего, опухоль доброкачественная… – поспешила успокоить их заведующая.

– Какая вероятность? – спросил Петр Иванович.

– Ну, это только предварительный диагноз, более полные результаты будут завтра… ну, если хотите, с вероятностью в девяносто процентов.

Петр Иванович удовлетворенно кивнул.

– А какие наши дальнейшие действия? – спросил он.

– Ну, мы не лечим такие опухоли. Полное обследование, так и быть, проведем здесь, но операцию («Значит, все-таки надо делать операцию!» – со страхом подумал Петр Иванович) такой сложности могут сделать только в Институте позвоночника.

«Что значит сложности? Значит ли это, что случай сложный, опасный?» – Петр Иванович анализировал каждое услышанное слово. «Вот куда надо было сразу ехать, а не сюда! Институт позвоночника! Знать бы заранее, не терял бы время… ах, черт меня дернул притащиться сюда. Может, сегодня же съехать, и прямиком в Институт?..»

Заведующая говорила еще о каком-то синдроме конского хвоста, который тоже стал причиной нарушения функций нижних конечностей, но и Петр Иванович, и Лидия Сергеевна, не особо вникая в непонятные подробности, думали уже исключительно об Институте позвоночника, который в одно мгновение засиял перед ними путеводной звездой, следующей целью на пути к выздоровлению, возможно, главной и единственной целью. То место, где они теперь находились, перестало интересовать их, так как было сказано, четко и ясно, что здесь им не помогут. Что ж, пусть скорее проверяют, как умеют, и срочно в Институт позвоночника, лечиться.

Заведующая не задержалась. Изложив суть, она, не расставаясь со своим цветущим видом, ушла.

Развозили обед. Петр Иванович не стал отказываться от угощения. Женщина-раздатчица передала Лидии Сергеевне синюю пластиковую миску, в которой лежала гречка и хлебная котлета; точно такую же миску она поставила на тумбочку Игоря, третью получил Андрюха. Недоверчиво глянув на предложенную еду, Петр Иванович брезгливо отправил в рот пару ложек, после чего отставил потертую миску на край тумбочки и больше к ней не прикасался. Сосед же Андрюха с удовольствием уплетал свою порцию.

Из-под одеяла выглянул Игорь – молодой тощий, иссиня-бледный паренек. Ослабленный, он едва кивнул и через силу улыбнулся Петру Ивановичу и Лидии Сергеевне, видя их в первый раз и желая таким образом приветствовать их (они с готовностью ответили ему тем же), потом с тоской посмотрел на свою миску, и, превозмогая боль, потянулся к ней.

– Да ты бы сказал, я бы тебе подал, – встрепенулся Андрюха, успевший проглотить свой обед, спрыгнул с койки и дал Игорю его миску. – На.

Игорь благодарно кивнул, взял тарелку, и, страдальчески морщась, стал медленно есть. Из-под одеяла у него показалась трубка-катетер, такая же, какая была и у Петра Ивановича, только в бутылку стекала не моча, а кровь.

– Тяжко тебе? – спросил Андрюха, забравшись назад на свою кровать и глянув на окровавленную бутылку, от одного только вида которой становилось не по себе. Игорь кивнул.

– Ничо, выкарабкаешься. Молодой еще, – заверил Андрюха.

Лидия Сергеевна провела у кровати мужа еще два часа. Она то вскакивала со стула и начинала раскладывать по тумбочке немногочисленные, наспех собранные дома вещи Петра Ивановича: кое-что из одежды, его очки для чтения, мобильник, зарядку к нему, салфетки, бутылку воды, – то снова усаживалась и на несколько минут замирала в оцепенении, но, очнувшись от забытья, снова вскакивала и оправляла, подтыкала одеяло Петра Ивановича, поправляла ему подушку, отвязывала от катетера и выносила медленно наполнявшуюся бутылку.

Петр Иванович то и дело дремал, потом пробуждался и лежал молчаливый в задумчивости. На сегодня, видимо, ничего больше не намечалось, и уже определенно точно нужно было оставаться ночевать здесь, в больнице. Петр Иванович чувствовал, что пора бы отпустить жену домой отдохнуть, на нее и так слишком много свалилось, но все оттягивал, будто забывая, да и Лидия Сергеевна не напоминала, не торопилась.

Наконец, поняв, что уже не может не думать об этом, и совесть настоятельно подталкивает его к тому, чтобы сжалиться над женой, он тихо, нехотя, почти испуганно, произнес:

– Лида, езжай домой.

Лидия Сергеевна сделала трагическое лицо, говорящее, что и она думала об этом, ждала, и что тяжелая минута настала.

Петр Иванович постарался принять деловой вид: