Одиночка

— Двести тридцать пять? Двести тридцать восемь? Прошу прощения, профессор, но кажется процесс деления уже происходит у меня в голове.

— Не пытайся понять все сразу. Ты слышал про уран?

— Да. Его символ — U, и кажется, это самый тяжелый элемент в таблице.

— Второй по тяжести. Неважно. Плутоний выделили совсем недавно, скорее всего, он еще не был занесен в таблицу Менделеева, когда ты учился в школе. Уран-235 встречается в урановой руде в соотношении 0,139 к одному, что означает, что он составляет только семь процентов от всего урана. Остальное — это уран-238. Так что он очень редкий. Фокус в том, чтобы отделить этот редкий радиоактивный изотоп, который обладает теми же свойствами, но имеет молекулярную массу, отличную от той, что есть у его более распространенного родственника, урана-238. Чтобы этого достичь, или по крайней мере собрать искомое его количество, нужна не только диффузионная мембрана, но и то единственное производное урана, которое благодаря своей легкоиспаряемости способно породить реакцию. Речь идет о гексафториде урана UP-6, при комнатной температуре он находится в твердом состоянии, но сублимирует, достигая…

— Сублимирует? — взгляд Лео опять начинал терять фокус. — Боюсь, я за вами не поспеваю, профессор.

— Вот, — Альфред взял жестяной лист и записал гораздо более сложное уравнение. — Просто запомни это…

— Это равняется… минуточку, — Альфред прикрыл глаза и принялся производить вычисления в уме. — Одна целая, ноль, ноль, четыре, два, девять, восемь или около того. Где — и это важно, Лео, — СКОРОСТЬ₁ — это скорость эффузии урана-235, а СКОРОСТЬ₂ — эффузия?.. — он вопросительно посмотрел на Лео.

— Урана-238, — подхватил Лео, после секундного колебания.

— Совершенно верно. А М₁ — это молекулярная масса урана-235, соответственно, М₂ — молекулярная масса урана-238. Небольшая разница в весе указывает на разницу в средней скорости их нейтронов. — Он посмотрел на своего ученика: — Это понятно?

— Честно говоря, довольно смутно, профессор.

— Постарайся запомнить. Я понимаю, что для тебя это сейчас звучит как китайская грамота.

— Ну не совсем, — закатил глаза Лео.

— Послушай, тебе не нужно все это понимать. Главное, чтобы ты ухватил суть и заложил уравнения в свой замечательный мозг. — Он провел под уравнениями двойную черту. — Так что посмотри еще раз. Не торопись и запомни их.

Лео еще раз пробежал глазами уравнение и зажмурился.

— Повторишь?

— СКОРОСТЬ₁ относится к СКОРОСТЬ₂

равно корень квадратный из М₂ к М₁… Назвать все цифры, профессор? Одна целая, ноль, ноль, четыре…

— Это необязательно. Любой человек с высшим образованием по математике вычислит это без труда.

— Тогда, СКОРОСТЬ₁ — это скорость эффузии… UF6-235, а СКОРОСТЬ₂ — эффузия UF6-238, М₁ — Лео прижал палец ко лбу, — молекулярная масса урана-235, а М₂, — молекулярная масса 238. И так далее и тому подобное…

— Браво! — похвалил его Альфред, наклонившись вперед и сжав коленку Лео. Профессор закашлялся, и в груди у него заклокотала мокрота.

— Один вопрос, профессор, если позволите…

— Конечно. Спрашивай.

— Я так и не понял, зачем вам надо отделять этот уран-235 от урана-238? И еще, вы сказали «искомое количество». Искомое для чего?

— Давай не будем опережать события, — терпеливо улыбнулся ему Альфред. — Всему свое время, мальчик мой. Всему свое время.

— Так это все? Вы хотели, чтобы я только это запомнил? Это и есть физика, которая спасет человечество?

— Это первый урок, — ответил Альфред. — На сегодня достаточно.

— Первый урок, — Лео вскинул голову чуть воинственно, — первый из?..

— Сотен, мой мальчик. — Альфред похлопал его по плечу. — Сотен. Однако, я должен тебя предупредить, завтра все будет гораздо сложней.

Глава 23

В последующие недели они встречались при любой возможности: утром после проверки, перед ужином. Почти ежедневно, хоть на несколько минут.

Кроме вторников, когда Лео, как правило, вызывали играть в шахматы к жене заместителя начальника лагеря.

— Ты предпочитаешь играть в игры, в то время как у нас так много серьезной работы! — не скрывал недовольства Альфред.

— Эти игры, как вы выражаетесь, однажды могут спасти мне жизнь. И вам тоже, должен вам напомнить. Я каждый раз говорю ей, что ее угощения я делю со своим дядей профессором. Она обещает позаботиться о нас.

— Позаботиться о нас… Я думаю, ты ходишь туда, потому что тебе шестнадцать и тебе нравится пялиться на женскую грудь. Может, я и стар, но не настолько, чтобы не помнить, как это приятно.

— Пожалуй, ради этого тоже, — Лео покраснел, слегка сконфуженный. — И все-таки она добра ко мне. Я вижу, что к происходящему в лагере она относится иначе, чем ее муж. Мне кажется, ей противно то, чем он занимается. Поэтому она и помогает в лазарете.

— Ты так думаешь? Ну-ну. Это она сама тебе рассказала?

— Да, во время игры.

— Мне кажется, что, играя с тобой в шахматы, она просто успокаивает свою совесть, — заметил Альфред. — Ты для нее — освобождение от грехов.

— А вы, я вижу, не просто доктор Мендль, вы еще и доктор Фрейд, — фыркнул Лео.