Одинокий некромант желает познакомиться

– У каждого свои, – Илья ничуть не смутился. – У меня куры не дохли, но мамкины розы того… если что, я не про свою мамку, а про хозяйку. Завела садик для благости. И клиентам нравилось. Вроде и не совсем чтоб бордель. Она и шлюшек розочками называла. Пришлось уходить, хотя я и так собирался. У мамки нашей клиент особый… И на меня нашелся бы, да я в розочки как-то не особо чтобы…

Анна поняла далеко не все, но голову чуть склонила:

– Растения, да и все живое можно условно разделить на две группы по сродству с тем или иным видом энергии. Аристотель именовал их детьми Света и детьми Тьмы, что не совсем верно, хотя вполне отражает суть. Те же розы, к примеру, весьма чувствительны к темной энергии, и малости хватает, чтобы самый здоровый куст заболел и зачах.

Печенье крошилось, и Игнат раскладывал крошки по столу. А вот Арвис жевал старательно, сосредоточенно даже.

– Ваша сила пока нестабильна, что имеет свои последствия. Поэтому я попрошу вас не гулять по саду самостоятельно. Мы будем работать в тех зонах оранжереи, где произрастают растения с низкой или отрицательной чувствительностью по отношению к вашей силе.

Ее слушали, но как бы между прочим, будто одолжение делая.

Анна подавила вздох:

– К примеру, плющ вам будет рад. Весьма. Скоро вы в этом убедитесь.

– И что? – мрачно произнес Курц.

– Листья голубого плюща широко используются как в медицине, так и в иных областях. Вытяжка из них способна остановить гниение ран и разложение плоти, поэтому подавляющее большинство консервирующих растворов делают на основе этой вытяжки.

Вот теперь Богдан перестал жевать.

– Ягоды его весьма ядовиты для людей, но вот птицы поедают их с немалым удовольствием. В то же время они используются в сложных составах зелий, поскольку обладают способностью значительно усиливать действие некоторых из них. В то же время на основе ягод плюща готовят ряд антидотов…

Молчание.

– Целители и маги жизни широко используют силу трав. Это касается и тех, кто одарен темной силой. Ни в изготовлении артефактов, ни в создании големов, – Анна коснулась чешуйчатой головы существа, которое следило за учениками. – Ни в том, что касается проклятий. Действие многих можно если не отменить, то замедлить…

– И вашего? – подал голос Курц.

– И моего.

– А за что вас прокляли?

– Понятия не имею, – она позволила себе улыбнуться.

– Ни за что не проклинают, – Курц мотнул головой. – Если прокляли, значит, за дело.

Что ж, возможно, и так, но что такого могла совершить ее матушка, чтобы заслужить проклятье, Анна не представляла.

– А давно вы с ним? – поинтересовался Миклош, старательно отводя взгляд.

– Всю жизнь.

– Всю? – Курц поерзал. – Оно просто большое.

– Знаю. Но некоторое время оно спало. Потом его удалось ограничить. Была надежда, что получится уничтожить полностью, однако не вышло.

– И вы умрете.

– Да, – не стала отрицать очевидного Анна.

И Шурочка всхлипнул, а Курц прикусил губу.

– Вам не страшно? – тихо спросил Игнат.

– Страшно. Но у меня было время свыкнуться…

Правда, получалось не слишком хорошо. Бывали отвратительные дни, когда мысли об этой неизбежной и близкой смерти сводили с ума. Хотелось плакать. Кричать. Ненавидеть всех, кому повезло больше. Кто просто живет и не понимает, насколько ему повезло.

– Смерть, если подумать, неизбежна. Умирают обычные люди. Умирают одаренные. И не всегда они живут дольше обычных. Целители тратят себя и жизненную силу на пациентов. Подобные вам сталкиваются с тьмой, что тоже не проходит даром. Да и сама судьба… невозможно предугадать, когда оборвется чья-то нить. Почти никогда невозможно предугадать.

Игнат всхлипнул и торопливо, будто опасаясь, что отберут, сунул за щеку печенье.

– Однако это не самая подходящая тема, – Анна погладила существо.

Аргус. Она назовет его Аргусом, хотя и не уверена, что существо мужского полу. Но почему бы и нет?

– Мастер Глеб, – Миклош смахнул крошки ладонью, – говорит, что мы будем сталкиваться со смертью чаще, чем другие люди. Что это спец… спац…

– Специфика, – подсказал Богдан. – Специфика работы.

– Я не хочу… – Игнат опять всхлипнул. – Я… я не хочу! Я…

– Он мертвяков боится. – Илья вновь вытащил ножик. – Чего? Можно подумать, секретище превеликий… смех, мастер Смерти, который мертвяков боится.

Игнат затрясся и отвернулся, закрыв лицо руками.

– У него вся семья померла… – Илья уперся ногами в пол, раскачиваясь на стуле. – Я сам слышал… Мастер говорил, что он в доме с мертвяками неделю просидел. Вот и боится.

Заворчал зверь.

А Богдан произнес задумчиво:

– Я тебе все-таки в морду дам…

Мирослав Аристархович ныне вырядился в костюм того зеленого колеру, который живо напоминает о болоте. И зелень эта подчеркивала желтизну его рубашки. Единственным ярким пятном в этом обличье был галстук яркого алого цвета.

Чересчур уж яркого. Слишком алого.

– А меня вот, – несколько смутившись, Мирослав Аристархович протянул пухлый конверт. – Отправили к вам. Оказывать содействие и вспомоществование.

Слегка оттопыренные уши его запунцовели. А во взгляде мелькнуло нечто этакое, донельзя тоскливое.

– Досталось? – поинтересовался Глеб больше порядка ради.