Читаем Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую полностью

Вскоре в ней зародилась, а точнее разродилась новая жизнь – Лиза ничего лучше не придумала, как разрешить свою беременность в семейной реликвии. И дом наполнили писклявые голоса маленьких котят.

Часто вечера в Сгущёнковском доме стали напоминать вечеринки со множеством гостей, как-никак популярность Вольдемара Сгущёнкина стремительно поднималась, и это обязывало к светскому образу жизни. Череда любовных приключений подарила Сгущёнкину ту самую единственную, которая была безмерно предана искусству, и не смогла отказаться от работы в родном оркестре даже ради любви. Сгущёнкин понял её и принял такой, какой она была – со всеми её странностями. Их роман проходил большей частью «по переписке» – с настоящими бумажными письмами и через интернет, с редкими, исполненными романтики, встречами. Как ни странно, любовь он обрёл благодаря музыке. Как говорится, вместе по жизни идут те, чьим тараканам по пути.

Глава 40 Заключительная Много времени спустя

Сгущёнкин проснулся рано – нежный рассвет едва лизнул комнату. Пару раз сладко чавкнув, Сгущёнкин открыл глаза и потянулся.

Сладостный миг потягивания испортил незваный гость. Он сидел напротив кровати и в упор смотрел на Сгущёнкина.

Несколько секунд не до конца проснувшийся Сгущёнкин смотрел на него. В кресле сидел Чёрный человек. Сгущёнкин сообразил, что гость незваный.

– Неслыханно! – возмущённо крикнул Сгущёнкин и вскочил с кровати.

Человек же необычайно проворно сорвался с кресла и бегом бросился вон из комнаты.

– Э-ге-гей! – закричал Сгущёнкин и бросился догонять.

Сгущёнкин почувствовал себя необычайно сильным. И то, что непрошеный гость так его испугался, льстило ему. На волне энтузиазма, как был в «семейниках», Сгущёнкин, помчался за ним по коридору, через входную дверь, по земляной дороге, пересекая душистое поле.

Сгущёнкин всё бежал и бежал по дороге, движимый инстинктом охотника и взбудораженный собственным воображением, в котором он, Сгущёнкин, вырос и стал опасным, таким опасным, что даже Чёрный человек испугался и пытается спастись от него бегством.

Сгущёнкин бежал всё медленней, запоздало соображая, что с того момента, как выскочил во входную дверь, не видел преследуемого, что перед его домом нет поля с земляной дорожкой и что он пробежал много, а одышка так и не появилась, и глухие удары сердца не стали отдаваться в ушах.

Сгущёнкин остановился и огляделся: не было видно ни Чёрного человека, ни любимого дома. Ничего не было: только душистое поле и нежные лучи рассвета. Сгущёнкин положил руку на грудь и понял, что сердце его больше не бьётся.

Где-то вдалеке послышался плач новорожденного. В душе у Сгущёнкина всплыли воспоминания о Толечке, и волна любви тёплым одеялом накрыла его. Детский плач становился настойчивее. И Сгущёнкин, ни о чём не жалея пошёл на него.

Примечания

1

Здесь муж Куди произносит нелитературное слово, подразумевающее недальновидность и наивность супруги.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза