Одинокий. Злой. Мой (СИ)

К счастью (причем как Платона, так и самого доктора), тот не собирался приходить в себя. Серп исчез, стоило Мари оказаться на кухне — и это тоже радовало. Потому что чувство беспомощности, когда над тобой издевается собственная галлюцинация, доводило до отчаяния.

Пока варился отвар, Марьяна с Платоном прибирали кухню от следов «преступления». Остатки корешков затолкали поглубже в мусорное ведро. Включили вытяжку, чтобы проветрить помещение. Натерли столы до блеска, но оставили «творческий беспорядок» — недоеденное печенье в вазочке и недопитый чай в кружке.

Зелье забулькало, закипев. Всё, можно доставать.

— В идеале ему нужно дать настояться три-четыре часа, — вскоре оповестила Марьяна, — но сомневаюсь, что док будет ждать столько времени. Попробуй напоить его так. Зелье хуже не стало, просто побочных реакций будет больше. Потеря концентрации внимания, общая рассеянность, тошнота, головокружения, тахикардия.

— Ну, нам это только на руку.

Мари подула в чашку, куда вылила зелье, скептически осмотрела его на свет.

— Ну, должно сработать. Последние пару часов он не вспомнит. Скажи, что это последствия удара головой, — сообщила веско. — Короче, придумай что-нибудь. Ладно, я пойду в свой любимый камин. Дальше — сам.

Платон выждал некоторое время, а затем поднял голову доктора и приоткрыл ему рот, вливая отвар в горло. Главное теперь, чтобы он не захлебнулся. А то очень неловко получится.

Александр Анатольевич закашлялся, зелье забрызгало его рубашку. Но он определенно проглотил достаточно.

— Вы как? — сочувственно вопросил Платон, похлопывая доктора по спине и помогая ему подняться.

— Что… что произошло?.. Как я у вас оказался?..

Тот непонимающе озирался.

— Да вы сознание потеряли, батенька! Перенапряглись, что ли? Хлоп, и уже летите головой в дверь моего холодильника. Я даже поймать не успел. Ромашковый отвар вот вам дал, чтоб в себя пришли. Не горчит?

В доказательство своих слов орк мотнул головой в сторону заварочного чайника, куда Мари предусмотрительно налила тот самый отвар, по вкусу похожий на зелье забвения.

— Голова как? — продолжал напирать Платон. — Не болит? Сотрясения мозга, надеюсь, нет? Вы хоть помните, что приехали ко мне на осмотр?

— Я?.. Да, наверное… Давление, что ль, поднялось, — удивился доктор, щупая у себя пульс. — Да, зашкаливает. Неужели сознание потерял?

— Потеряли! Я не на шутку испугался, если честно. Вы в следующий раз предупреждайте хоть, ловить вас буду. А то разбили бы голову, а мне даже Скорую помощь сюда не вызвать.

Доктор потрогал свежую шишку у себя на затылке.

— Погода переменчивая, видимо, давление и скакнуло, — принялся оправдываться он, совершенно обескураженный собственной рассеянностью. — Так, на чем мы закончили?

— Вы меня осмотрели и хотели передать контейнеры от моей матушки, — милым голосом напомнил Платон.

— Матушки?

— Да-да, она оставляла мне еду. Александр Анатольевич, ну что вы, не пугайте меня так. Вы хоть помните, кто я такой?

— Да помню я вас, помню, — скривился доктор, проверяя содержимое чемоданчика. — Всё на месте, ничего не тронуто.

— Вы думаете, я у вас воровать стал бы?

— Сами понимаете, предосторожность превыше всего. Так, осмотр, говорите, — доктор вновь взялся за свой считыватель ауры. — Да, помню что-то такое. Мы закончили, говорите?

— Ну да. Если хотите — повторим.

— Да незачем, вроде бы, осмотрел же уже… — сказал он, будто убеждая самого себя. — Вот голова старая. Надо бы провериться…

— Не помешало бы, — покивал Платон. — Ну как я? Жив-здоров?

Следующие десять минут они потратили на стандартные процедуры. К считывателю ауры доктор не возвращался, но проверил физическое состояние, пульс, моторику, выписал новые дозы лекарств. Платон по обыкновению сопротивлялся, морщился, кривился — в общем, всем своим видом показывал, что с действиями врача хоть и не согласен, но вынужден смириться. Тот тоже привычно ворчал, просил соблюдать назначения. Иногда разве что потирал ушибленную голову, но так как всё равно не помнил ничего, то и не сомневался в словах Платона.

А может, были у него уже похожие приступы. Поэтому и отнесся так спокойно.

Ромашковый отвар он, кстати, попробовал — убедился, что тот существует.

— Что насчет ваших «забав»? — спросил доктор, когда они почти закончили.

Платон прекрасно понял, о чем Александр Анатольевич говорит.

— Знаете, пока как-то не хочется. Даже не буду вас упрашивать.

— Неужто вняли моим мольбам?

— Вы же сами понимаете, что нет. Просто я понял, что первоначального эффекта уже не достигнуть, восстановление идет без участия нагрузки электроимпульсами. Так зачем бить себя током?

Показалось, что док облегченно выдохнул. Ожидал, наверное, что опять придется уговаривать непокорного больного не измываться над собой.

— Значит, будете следовать моему лечению? — вопросил строго.

— А что остается? — Платон развел руками. — Я слишком хочу выйти на волю. Кстати, насчет воли. Передадите мне матушкину стряпню?

— Ах да. Опять забыл.