Одинокий. Злой. Мой (СИ)

Собственно, картошкой он себя и ощущал. Когда гроб бухнули на пол, он едва не ударился лбом о крышку. Понятно, что трупам плевать — но должно же быть хоть какое-то уважение к мертвым!

— Печь запустим, когда больничных жмуриков подвезут, чтоб зря не гонять, — просипел какой-то мужик. — Володя обещал через полчаса где-то подъехать с последней партией. Как раз до обеда управимся. Чего, есть какие пожелания у родственников?

— Да, — сказал водитель. — Вот на сжигание этого, — он похлопал ладонью по гробу Платона, — родня хочет посмотреть. Сделаешь им запись?

— Да хоть со всех ракурсов. Ща тогда идентифицируем его.

Раздался хруст, это мужчина подцепил неплотно заколоченную крышку гроба ломиком. Внутрь проникли долгожданный свет и воздух. Работник крематория прошелся ломом по всем сторонам, но снимать крышку не стал — к счастью замершего внутри Платона.

— Ну всё. Теперь не перепутаем, — удовлетворенно сообщил мужик басом. — Что по остальным?

— Просто жги.

— Без бэ. Пошли бумаги заполним, пока время есть. Не люблю я эту суматоху, пожрать толком не дают.

Голоса начали отдаляться. Платон некоторое время ещё выждал, убедился, что не слышит даже случайного шороха. Сначала он повернулся боком, насколько позволяло узкое пространство гроба. Взглянул в узкую щель.

Это была комната, полностью выложенная белым кафелем. Запах стоял соответствующий: непередаваемая смесь гари и разложения. Далеко не все мертвецы приезжали «свеженькими». Впрочем, после заточения Платону и эта вонь казалась свежайшим воздухом.

Гробов здесь хватало. Тела нечисти привозили если не со всего города и области, то из определенных районов — точно. Живых — никого.

Уже после, когда Платон вылез, осторожно отодвинув крышку, он насчитал одиннадцать бедолаг помимо него. За тем исключением, что они на свободу уже не рвались, лежали в своем последнем пристанище — и не возмущались.

Гробы были заколочены, видимо, по общему стандарту. В комнате имелась конвейерная лента, оканчивающаяся закрытой пока заслоном печью. Мертвых отправляли в последний путь по очереди, на поток дело поставлено не было. Маленький крематорий, скорее всего, областной, это настоящее везение. Здесь всем глубоко начхать на нюансы, есть регламент — его они и соблюдают.

Его план был максимально прост: поменять себя самого на любого подходящего жмурика. Выбирать особо не приходится, тут уж не до достоверности. Но работники крематория, как и водитель, всё равно не знают, как он выглядел. Поэтому просто найти мужика возраста примерно Серпа и его телосложения, и всё на этом.

К тому же во время заключения отец постарел, и сейчас ему запросто можно было дать как шестьдесят лет, так и семьдесят.

Вопрос, конечно, осложнялся тем, что гробы закрыты — так сразу не выберешь нужного. Платон наугад подколупнул ломом один из гробов, приехавших вместе с ним из «Теневерса», но внутри обнаружилась благообразная бабуська лет так под тысячу. Даже удивительно, что она умудрилась натворить, что оказалась в магической тюрьме.

Ему повезло на четвертый раз, когда в ход уже пошли стоящие в сторонке гробы. Мужчина чем-то даже походил на Серпа внешне. Конечно, если сравнивать, то увидишь отличия. Прическа иная, черты лица не хищные, а мягкие, одутловатые. Но кто будет сверять?

Разве что Дитрих со Златоном, но Платон планировал разобраться с проблемами и сообщить братьям об отцовском «воскрешении» раньше, чем они забьют тревогу.

Как минимум потому, что напрашивался очевидный вывод: если он попал в отца, то сам Серп Адрон находится… в его теле.

Такой расклад Платона совершенно не устраивал. Особенно когда он думал, что в замке безоружная Мари. Кто знает, что отец захочет с ней сделать? Вдруг решит вернуться домой и устранить случайную свидетельницу? Неизвестно, какие у Серпа планы: затаиться или продолжить изображать пленника особняка.

Действовать нужно было быстро — хотя бы ради Марьяны.

Он вытащил неподъемное тело и переложил его в «свой» гроб. Задумался, оставить одежду как есть? Но мужик был одет в темные костюмные штаны и старый потрепанный шерстяной пиджак — всё лучше тюремной формы. Опять же, меньше возможностей что-то заподозрить, увидев, что труп выглядит как-то неправильно. Да и самому Платону проще затеряться в нормальной одежде.

Вывод напрашивался очевидный: надо перебороть омерзение и переодеться.

Закончив с несчастным, которого даже после смерти не оставили в покое, Платон поправил его, склонил голову чуть вбок. Мало ли тряхнуло на кочках.

Затем Платон с силой надавил на крышку пустого теперь гроба — та встала почти вплотную. И не прикопаешься, будто что-то не так.

Оставалось выйти из крематория, но с этим проблем как раз не было — окно в комнате имелось. Без решеток или другой защиты, самое обычное окно, в которое можно пролезть. Платон отодвинул с подоконника чайник и коробку из-под печенья, которые показывали всё безразличие служащих к тому, что они чаевничают возле мертвых тел, и вылез наружу.

Пока всё шло по плану.

Осталось понять, где он находится и куда ему деваться.

Глава 12