Одиссея капитана Блада

я назвал? Для вашего отца это сущий пустяк. Повторяю еще раз: я слишкомскромен. Но если уж сказано – двадцать тысяч песо, пусть так и останется.

– С вашего позволения, я хотел бы знать, за что вы назначили сумму в

двадцать тысяч песо?Вопрос этот был задан на скверном французском языке, но четким иприятным голосом, в котором, казалось, звучали едва приметные нотки той злойиронии, которой так щеголял Левасер.Левасер и его офицеры удивленно оглянулись.На самой верхушке дюны на фоне темно-синего неба отчетливо

вырисовывалась изящная фигура высокого, стройного человека в черном камзоле,расшитом серебряными галунами. Над широкими полями шляпы, прикрывавшейсмуглое лицо капитана Блада, ярким пятном выделялся темно-красный плюмаж изстраусовых перьев.Выругавшись от изумления, Левасер поднялся с бочонка, но тут же взялсебя в руки. Он предполагал, что капитан Блад, если ему удалось выдержатьвчерашний шторм, должен был находиться сейчас далеко за горизонтом, на путик Тортуге.Легко скользя по осыпающемуся песку, в котором по щиколоткупроваливались его сапоги из мягкой испанской кожи, капитан Блад спустился на

отмель. Его сопровождал Волверстон и с ним человек двенадцать из команды"Арабеллы". Подойдя к ошеломленной его появлением группе людей, Блад снял

шляпу, отвесил низкий поклон мадемуазель д'Ожерон, а затем повернулся к

Левасеру.

– Доброе утро, капитан! – сказал он, сразу же приступая к объяснению

причин своего внезапного появления. – Вчерашний ураган вынудил наши корабливозвратиться. У нас не было иного выхода, как только убрать паруса иотдаться на волю стихии. А шторм пригнал нас обратно. К довершениюнесчастья, грот-мачта "Сантьяго" дала трещину, и я рад был случаю поставить

его на якорь в бухточку западного берега острова, в двух милях отсюда. Ну, азатем мы решили пересечь этот остров, чтобы размять ноги и поздороваться свами… А кто это? – И он указал на пленников.Левасер закусил губу и переменился в лице, но, сдержавшись, вежливоответил:

– Как видите, мои пленники.

– Да? Выброшенные на берег вчерашним штормом, а?

– Нет! – Левасер, взбешенный этой явной насмешкой, с трудом

сдерживался. – Они – с голландского брига.

– Не припомню, чтобы вы раньше упоминали о них.

– А зачем вам это знать? Они – мои личные пленники. Это мое личное

дело. Они – французы.

– Французы? – И светлые глаза капитана Блада впились сначала в

Левасера, а потом в пленников.Д'Ожерон вздрогнул от пристального взгляда, но выражение ужаса исчезлос его лица. Это вмешательство, явно неожиданное как для мучителя, так и дляжертвы, внезапно зажгло в сердце молодого человека огонек надежды. Егосестра, широко раскрыв глаза, устремилась вперед.Капитан Блад, мрачно нахмурясь, сказал Левасеру:

– Вчера вы удивили меня, начав военные действия против дружественных