Одна беременность на двоих (СИ)

— Нет, у меня дома ничего нет. Я только в одиннадцатом классе брала живопись, и мы только в школе рисовали. Давай возьмём наши. Мне ещё свой должок по межсеместровому экзамену надо доделать… О, нам же пейзаж задали по живописи! Можем океан написать…

— Не уходи от ответа. Ты мне попозируешь? Мне это для творческого вдохновения необходимо.

— Аманда, я не могу. Я не могу…

— Что ты не можешь? Первый раз, что ли? Можешь лечь, лежачая поза самая лёгкая.

Не дожидаясь моего ответа, она слезла с дивана и взяла из угла доску с уже прикреплённым листом и пенал с углем.

— Ты что, заранее всё приготовила? Ты была уверена, что я?..

Аманда посмотрела на меня, будто на нашкодившую школьницу. Она выпятила нижнюю губу и опустила уголки губ.

— Я собиралась рисовать стеклянный графин, который нам задан, но после сегодняшнего сна… Да раздевайся уже. Чего ты ждёшь? Сейчас стемнеет, а я хочу дневное освещение.

Аманда отдёрнула жалюзи, и мои глаза расширились от ужаса.

— Ты что делаешь?

— Кейти, у нас третий этаж, никто тебя не увидит! Да если кто-то сидит с биноклем, то пусть завидует. Ну…

Я стала стягивать джинсы, трусы, футболку, а вот лифчик снять побоялась, чтобы не выдать возбуждение, охватившее меня при обсуждении индийских храмов. Я подняла глаза на Аманду, усевшуюся на полу в позу лотоса. На коленях лежала доска, а на полу — раскрытый пенал. Она улыбалась, и взгляд её тоже покоился на моей груди.

— Творчество возбуждает обоих — и модель, и художника. Это нормально, и это красиво, и это будет прекрасно на моем рисунке.

— Аманда, а когда тебе тест на сахар сдавать?

Вопрос про беременность пришёл на ум последним спасением, но Аманда впервые отмахнулась.

— Как вернёмся от твоего отца, сейчас ещё рано. Тебе помочь с застёжкой?

И она почти распрямила ноги.

— Я сама! — едва успела я выкрикнуть.

Откинув в сторону лифчик, я легла на диван. Одну руку согнула в локте и подпёрла ухо, а вторую опустила на бедро, растопырив пальцы поверх выпирающей кости. Правую ногу согнула в колене и широко распахнутыми глазами взглянула на все ещё розовое лицо Аманды, надеясь, что та просто волнуется из-за рисунка. Ещё год назад мы спокойно позировали друг другу… К чёрту эти дурацкие разговоры!

Глава девятнадцатая "Индюшка"

Входная дверь захлопнулась с такой силой, что я вздрогнула и наконец осознала, что снова дома — отец, наверное, уже никогда не научится придерживать дверь.

— Вашей индюшкой на всю улицу пахнет, — сказал он весело, держа в одной руке только что срезанные на переднем дворе розы, а в другой — секатор.

Я следила за ним через кухонное окно, пока набирала воду в вазу. Лужайка идеально подстрижена, вокруг розовых кустов аккуратно насыпаны опилки, дорожка подметена — всё, как прежде, только сам отец жутко постарел, или же я только сейчас заметила, что он стал полностью седым. Хотя, стоит отдать ему должное, стал более подтянут и даже в день нашего приезда не пропустил занятие в спортзале.

— Может, действительно пора вынимать?

Аманда отрицательно покачала головой, продолжая разрезать на половинки собранные во дворе апельсины.

— Это просто сухофрукты так сильно пахнут, а сама индюшка ещё не пропеклась.

Я пожала плечами. Сегодня шеф-поваром была Аманда, а я так, на подсобных работах — сделать пюре с подливкой да поджарить сладкий картофель.

— А вот пирог почти готов!

Аманда решила побаловать нас каким-то одуренным пирогом, поручив мне взбить яйца с сахаром, затем добавить муки с пекарским порошком и залить тестом выложенные в форму клюкву и грецкие орехи. Всё это почти час сидело в духовке и, наверное, тоже вкусно пахло, но запах сухофруктов в брюхе бедной индюшки не победило. В душе я радовалась, что Аманду больше не тошнит, потому что, если верить отцу, и на улице от запахов было бы не спастись. Хотя в День Благодарения спасения искать бесполезно — вся страна пропахла жареной птицей и дурацким тыквенным пирогом, который мы решили заменить клюквенным. Однако отец накануне притащил из пекарни тыквенный хлеб, и нам из вежливости придётся его съесть.

Аманда сполоснула руки, надела прихватку-перчатку и открыла верхнюю духовку, чтобы снять с формы фольгу и увеличить температуру. В который раз я поразилась маминому спокойствию и силе. Уже зная о своей болезни и скрывая от нас отведённые врачом сроки, она затеяла полную перепланировку кухни и косметический ремонт дома, зная, что отец и пальцем не шевельнёт после её смерти. И верно, кухонная утварь оставалась на тех местах, где я оставила её, уехав в университет. Я открыла шкафчик и достала соковыжималку.

— Не могу сидеть и смотреть, как вы тут крутитесь.