Одна любовь. Двойная месть

Они так и стоят, смотрят под свои ноги, на лужу крови под головой Рустама, она не красная, а почти черная.

— Иди, я все улажу. Тебя ждет женщина, и выкрути мозги Соболю, если начну я, будет долго и больно всем.

Герман смотрит на Тихого, кивает, он теперь его должник. Но за спиной слышен чей-то крик, парни с автоматами удерживают пожилого мужчину. Он вырывается, подбегает, смотрит под ноги, хватается за сердце, прикрывает глаза, бормочет что-то на чужом языке.

— Это должно было случиться, но я не думал, что так быстро. Бедный мальчик, бедный мой мальчик. Он сам погубил себя. Да простит Аллах ему грехи.

Герман не стал слушать дальше, кивнул Тихону, быстро вышел из комнаты, пряча оружие в пальто. И зачем он только дал его Владу? Ведь совершенно не думал, что именно так все закончится, что он сделает этот выстрел.

Пересек двор, открыл дверь машины, увидел Полину, на ее руках сына. Сердце дрогнуло, лишь на миг прикрыл глаза. Полина смотрела, словно ждала ответа, а он не знал, что сказать.

— Полина, как ты? Все хорошо? Как Сашенька?

Он садится в салон, а охрана выходит. Гладит девушку по плечам, на ней куртка Влада, но Полина не говорит ни слова, только смотрит так, что выворачивает душу.

— Что с тобой? Скажи, Полина, не молчи. Все хорошо? Тебе больно? Как Саша?

Убирает волосы за ухо, другой рукой гладит Сашеньку по цветной шапочке. Полина следит за его рукой, черный ворон на кисти измазан кровью, кожа на костяшках содрана. От мужчины пахнет порохом и металлом, а еще чем-то сладким до тошноты. Она не хочет думать о том, что произошло, но, когда прозвучал один такой громкий выстрел в тишине, прикусила до доли треснувшую губы, прикрыв глаза. (217db)

— Нам надо в больницу, отвези нас.

— Полина? Посмотри на меня. Тебе плохо?

— Да, мне плохо.

ЧАСТЬ 31

Полина держала руки под водой и не замечала холода. Детские бутылочки были давно помыты, а она так и стояла, смотрела через кухонное окно на снег, который ложился большими снежными хлопьями на еще кое-где зеленую траву. Какая же она, должно быть, холодная, что снег не тает. Так и у нее в душе все словно вымерзло, покрылось снегом и инеем.

Интересно, это первый снег? Или она до такой степени погружена в себя и ребенка, что не замечает ничего вокруг? Надо погулять с Сашей, показать ему снежинки.

Прошло три недели, как они живут в этом доме, куда она переехала еще до рождения Саши, скорее ей просто сказали собрать вещи и поставили перед фактом, что она живет теперь здесь. Проводя раньше в отеле большую часть времени, она и не замечал, насколько дом большой и пустой. И зачем только согласилась, надо было ехать к себе, там все такое родное, маленькое и уютное.

После того, как Герман расспрашивал ее о случившемся в машине у дома того человека, что их похитил, они поехали в больницу, конечно, уже другую. Полина молчала, не хотелось вообще ничего говорить, она была так потрясена и опустошена событиями, что хотелось тишины и покоя.

— Полина, ты скажешь, что случилось? Что произошло?

— Зачем?

— Чтоб я знал, а не выдумывал, как все было.

— Чтоб снова кого-то убить? — сказала и сама пожалела, увидела краем глаза, как Герман сжал кулаки на коленях, почувствовала, как повисла гнетущая тишина.

— Никто никого убивать не собирается.

Дальше ехали молча, уже в приемном покое, когда их с Сашей повели на осмотр, спросила о Владе.

— Где Влад?

— Не знаю, наверно, в другой машине, я его не видел.

Долгий осмотр, снова волнение, но врачи сказали, что все хорошо. Предложили остаться до следующего утра, на что Полина согласилась. Днем пришел Герман, принес ее телефон и вещи, что остались в той клинике, и за которыми ездил Влад. На телефоне десятки пропущенных от Илоны, Германа, Влада, они звонили, когда она пропала. Позвонила подруге, успокоила, что у нее все хорошо, что они в другой клинике. Даже было несколько звонков от матери, но с ней Полина решила поговорить потом. Несколько раз набирала Влада, но абонент был вне зоны доступа.

Когда пришел Герман, Полина старалась не смотреть ему в глаза, просто боялась. Боялась, что он поймет по ее взгляду все, что она чувствует и о чем думает, что хочет сказать. Боялась не выдержать его взгляда, вот только на сына, спящего в детской кювете, он смотрел совсем иначе. Морщинки на лице разгладились, он улыбнулся, гладил вместе с вороном на руке одеяло, которым тот был накрыт.

— Я хочу уехать домой.

— Утром поедем.

— Ты не понял, я хочу к себе домой.

Долгая пауза, теперь он смотрит на Полину, а в глазах чистый лед, даже холодно стало.

— Нет.

— Что значит, нет?

— Ты с сыном поедешь в наш дом. В свой дом.

— Почему ты так решил?

— Потому что ты моя женщина и будешь там, где тебе место. К тому же, у тебя небезопасно.

— Но…

— Это не обсуждается.

— А то что? Нас могут снова похитить? У стен уже этой больницы выстроилась очередь из ваших с Владом врагов, желающих отомстить?

— Тебе нечего бояться.