Одна ночь

Даша. Ну, а как все-таки? Что он говорил?

Марфа. Стоим мы в чаще. Кругом так тихо, так тихо, как в мирное время. А он все объясняет, все объясняет, какая я, мол, сознательная женщина. Я хотела сначала только половину ему отдать. А потом подумала: Сережа в школе, Дашенька на военном заводе… Их там кормят… Я, девочка, уставши была, заплакала, и все ему в сумку положила, все запасы. Когда он еще к своим-то доберется?

Даша. Ты у нас добрая. Как хорошо, что ты пришла! Ну, говори. Говори еще.

Марфа. А потом пошла дальше. Иду, о вас думаю. Всю дорогу я о вас думала: что вы мне скажете, что я вам скажу. И, как всегда, вышло не так, как ждешь.

Даша. Ну, говори, говори!

Марфа. Что же говорить-то мне, дочка?

Даша. Что-нибудь интересное. Отвлекай меня, отвлекай. А то я опять вспомню. У меня, мамочка, в Лавровом переулке все вещи погибли. Я на прошлой неделе блузку сама себе сшила; шила – устала. И теперь у меня все перемешивается… блузка на кнопочках и…

Марфа. Молчи, молчи, родная.

Даша. Тогда ты говори, скорей, скорей отвлекай меня! Я знаю, у тебя нас четверо детей, но ты сегодня одной мной займись, мной. Говори! Скорей!

Марфа. Шла я, шла, шла я, шла, орудия гудят, спи, моя хорошая, пулеметы стучат, раненых ведут, а я все шагаю. Встретится патруль, сведет меня в штаб, я все там толковенько объясню, кто я, куда и зачем – и шагаю дальше. Спи, моя родная, мама с тобою. Нельзя так говорить: четверо детей. Надо так говорить: три единственных сына, одна единственная дочка. Спи, моя единственная, спи. Иду я через озеро, а сама думаю: далеко-далеко, за лесами, за горами мои детки живут, они маму не ждут, а она к ним бежит. Даша, моя родная, дыши поглубже. Иду я через озеро, сумерки все темней, я на компас смотрю, как меня капитан научил, а компас светится. Далеко-далеко, по компасу на юго-востоке, пожар горит, ракета взлетит и растает, взлетит и растает, а я все иду, иду. Спи, моя хорошая. Дашенька! Спишь? Лед кругом, лед, а я шагаю, ко всему готовая. Все беды – сестры, все унылые, все тоскливые, а мы их прогоним, крошечка, прогоним. И немец сбежит, и голод забудется, и дома встанут, и поля оживут, и дети народятся – все будет славно, только ты дыши, дыши, маленькая. Зачем так неслышно лежать, маму пугать? Даша? Даша?

Вбегает Ольга Петровна.

Ольга Петровна. Вот я и прибежала. Он там, негодяй, зачем-то осветительные ракеты сбросил. Сейчас, наверное, бомбить начнет. Светло как днем! А я стану сейчас у печенки. Вот и стала. Погреюсь – и на пост. А то он, подлец, до утра не отпустит. Ведь неудобно будет уйти, когда он, подлец, уже начнет бомбить. А у меня так пальцы зашлись, в особенности мизинчики… Товарищ Васильева? Вы что там, уснули?

Марфа.

Она не дышит.

Ольга Петровна. Кто не дышит, почему не дышит? Разве это можно не дышать?

Марфа. Не дышит она. Дочка моя.

Ольга Петровна(мечется.) Как же так? Это я не знаю, как назвать! (Кричит.) Шурик! Шурик!

Входит Шурик.

Шурик. Вот он, Шурик.

Ольга Петровна. Беги бегом за Еленой Осиповной. Больной плохо!

Шурик исчезает.

Товарищ Васильева! Это у нее, наверное, опять глубокий обморок. Я бы сама посмотрела, да не смею. Ты держись. Ты крепче держись! И вот что скажу тебе в утешение: всем очень туго приходится! В какую квартиру ни зайди – везде проклятый фашист дел наделал. Моя дочка где? Отрезана. А внучка пяти лет осталась у меня. Она спрашивает: бабушка, это правда или это мне приснилось, что вы когда-то меня уговаривали кушать? Тает моя внучка. Это красиво? У меня от этого весь день мысли так и прыгают, так и прыгают. А я держусь. Вот на пост пойду сейчас. Ты держись! Держись, как все.

Быстро входят Архангельская и Лагутин. Пробуют войти Оля, Шурик и Нюся.

Архангельская.

Соколов, назад! Не входить! Никого не пускать! Закрыть двери!

Ребята исчезают.

Что случилось?

Ольга Петровна. Извиняюсь, товарищ Архангельская, больной очень худо.

Архангельская. Без паники! Больная! Больная, вы меня слышите? А? Уйдите все! И вы, мать, уйдите. Дайте мне спокойно рассмотреть, в чем дело. Прочь, прочь! Пошевеливайтесь!

Все, кроме Архангельской, выходят из‑за ширмы.

Ольга Петровна. Идем, голубка, идем. Ничего! Она быстрая. Она разом все там уладит, уладит. Слышишь? Товарищ Васильева!

Марфа. Да.