Одна ночь: открытий

Все дыхание выкачивается из моих легких, когда осознания бьет меня кулаком в живот. — Нет, — выдыхаю я, отодвигаясь назад и сталкиваясь с грудью Миллера.

Жара и дрожь, исходящие от него и впитывающиеся в меня, — все это указывает на психотика Миллера, но все же внимание, которое мне нужно, чтобы оценить эту опасность, поглощается неумолимыми воспоминаниями — воспоминаниями, которые мне удалось отодвинуть на задний план. Я не могу сейчас. Этот человек разбудил их, заставил греметь вперед. Они заставляют меня хвататься за голову руками, заставляют вздрагивать и кричать от отчаяния. Они не пойдут. Они нападают на меня, вынуждая меня стать свидетелем мысленного повторения встреч из моего прошлого, с которыми я так долго боролась, с темным, скрытым местом в глубине души. Теперь они освобождены, и ничто не может помешать им двигаться вперед. Воспоминания циркулируют многократно, прожигая мои глаза. «Нет!» — кричу я, взявшись за волосы и дергая, сбивая руку незнакомца с моих прядей.

Я чувствую, как мое тело сжимается от шока и стресса, каждый мускул отказывается от меня, но я не сгибаюсь на пол, и это потому, что тисковидная хватка на моем плече удерживает меня. Я оцепенела от своего окружения, все темное из-за моих сжатых глаз, все безмолвно из-за моей психической блокировки. Но это не избавляет меня от моей осведомленности о тикающей бомбе, которая держит меня.

Он отошел от меня в мгновение ока, оставив рушиться на пол из-за отсутствия поддержки. Мои ладони ударяют по твердой земле, поднимая по рукам ударные волны, а волосы падают вокруг меня. Меня тошнит от вида моих золотых локонов, лежащих у меня на коленях; это все, что я могу видеть, поэтому я вскидываю голову и задыхаюсь, когда сталкиваюсь с ужасающим видом Миллера в состоянии психоза. Все это в замедленной съемке, что делает каждое леденящее кровь столкновение кулака с лицом парня отталкивающе ясным. Он безжалостен, неоднократно ударяет свою жертву снова и снова, ревя своей яростью. Музыка остановилась. Люди кричат. Но ни один человек не выходит вперед, чтобы вмешаться.

Я рыдаю, постоянно морщась, когда Миллер продолжает наносить удары по лицу и телу мужчины, брызгая повсюду кровью. В бедном парне нет борьбы. Ему не дают возможности сопротивляться. Он совершенно беспомощен.

'Останови его!' Я кричу, заметив Тони в стороне, смотрящего со страхом на его грубое лицо. «Пожалуйста, останови его». Я поднимаюсь с пола с некоторым решительным усилием. Никто в здравом уме не попытается вмешаться. Я с болью принимаю это, и когда фокус гнева Миллера безжизненно падает на пол, а Миллер все еще не смягчается, начиная бить его ногой в живот, я уступаю своей потребности убежать.

Я больше не могу смотреть.

Я убегаю.

Я рыдаю, пробиваясь сквозь толпу, мое лицо болит и опухло от слез, этого никто не замечает. Все внимание по-прежнему приковано к хаосу позади меня, больные придурки не могут оторвать глаз от разворачивающейся ужасной сцены. Я шатаюсь и спотыкаюсь, обезумев и дезориентирована, к входу в Ice. Добираясь до тротуара снаружи, я плачу невыносимо слезы, мое тело бесконтрольно трясется, когда я отчаянно ищу такси, чтобы увезти меня, но моя возможность сбежать теряется, когда меня хватают сзади. Это не Миллер; Я это знаю. Во мне не возникает ни фейерверка, ни горящей потребности.

— Внутрь, Ливи. Тревожный голос Тони доходит до моих ушей, и я иду в путь, не надеясь отбиться от него.

«Тони, пожалуйста, — умоляю я. 'Пожалуйста, позволь мне уйти.'

«Ни хрена». Он ведет меня к лестнице, ведущей в лабиринт под Ice. Я не понимаю Тони меня ненавидит. Почему он хотел, чтобы я остался, когда Миллеру нужно сосредоточиться на этом мире? Мир, который теперь слишком ясен.

'Я хочу уйти.'

«Ты никуда не идешь, девочка».

Меня тянут и толкают по углам, по коридорам. 'Почему?'

Дверь в кабинет Миллера открыта, и меня втолкнули внутрь. Я поворачиваюсь к Тони и вижу, что его коренастое тело вздымается, а челюсти стиснуты. Поднимается палец и указывает мне в лицо, заставляя меня слегка отшатнуться. — Ты не уйдешь, потому что, когда этот маньяк закончит забивать того человека до смерти, он будет просить тебя. Он захочет тебя увидеть! И я не рискую, чтобы он войдет во второй раунд, когда он не сможет найти тебя, Ливи! Оставайся, черт возьми! Он уходит, яростно хлопнув дверью, оставив меня стоять посреди кабинета Миллера с широко открытыми глазами и колотящимся сердцем.