Одна помолвка на троих

— Ты еще в школе такая была. Только прочитаешь какой-нибудь параграф и уже готова идти отвечать. А я зубрю и зубрю… Поэтому твоя пятерка и моя — две совершенно разные вещи.

— К твоему увольнению это не имеет никакого отношения, — добродушно заметила Агата, разлив чай по чашечкам и с удовольствием вдохнув густой сладко-горький аромат.

В кафе было шумно и душно. Дым из курящей половины кафе медленно надвигался на публику со здоровыми легкими, как зловещий туман в знаменитом ужастике Джона Карпентера.

— Конечно, я не собираюсь оспаривать свое увольнение, — проныла Кареткина. Возможно, кусок чизкейка, который она отправила в рот, действительно смягчил ее обиду. — Очень нужно приходить на работу и знать, что начальник тебя ненавидит. И еще глумится над тобой. Тебе-то хорошо: у тебя нет начальников…

— Открой свой бизнес, у тебя их тоже не будет, — пожала плечами Агата. — Ты считаешь, что я неплохо устроилась? А кто тебе мешает сделать точно так же? Я тебе помогу.

— Сравнила свинью с жирафом! — неожиданно вновь обозлилась Кареткина.

Ее настроение менялось каждые две секунды, и кто-нибудь другой уже давно взвился бы. Но Агата имела богатый опыт работы с клиентами и пришла к выводу, что у большинства людей крыша просто привязана к голове веревочками. Стоит дунуть — и ее сносит, как картонку. Агата научилась стоять на своем и при этом не драть понапрасну горло, усмирять гнев и быть лояльной даже к откровенным самодурам и самодуркам.

Тем более удивительной казалась ей собственная недавняя выходка на автомобильной стоянке, когда она поддалась какому-то животному порыву и изо всех сил огрела незнакомого мужика папкой по голове. Кстати, он вполне мог оказаться клиническим идиотом и в ответ заехать ей кулаком в челюсть. Некоторые мужчины дерутся с женщинами! Эту истину Агата открыла в тот день, когда сдавала отреставрированный летний домик владельцу сети автомастерских, а тому категорически не понравились ручки кухонных шкафчиков.

— И чем же ты собираешься теперь заниматься? — спросила она, глядя на подругу, хлебавшую восхитительный чай без всякого удовольствия.

— Я не зна-а-а-а-ю…

— Кажется, это не я звонила тебе вся в слезах, — напомнила Агата. — Но если поддержка тебе не нужна…

Она привыкла принимать Кареткину такой, какая она есть. Прощала ей грубость, вечное нытье и мелкие обиды просто потому, что Кареткина была подругой детства, а все, что заварилось в детстве, невозможно просто вырвать из сердца, как листок бумаги из блокнота. Это уже потом ты взрослеешь, становишься жестче, и листки летят по ветру, как журавли.

— Когда-нибудь, — Кареткина заговорила своим коронным тоном маменькиной дочки, — с тобой тоже случится что-нибудь такое, что тебя совершенно раздавит.

Она посмотрела на подругу круглыми кукольными глазами и заправила прядь волос за ухо.

— Спасибо, ты очень добрая, — проворчала Агата.

Она тут же вспомнила про больницу, про тайну, связанную с матерью, но решила ничем с рассерженной и возбужденной Кареткиной не делиться. Вряд ли ту удастся отвлечь от собственных горестей. Да и толкового совета она уж точно не даст. Никогда не давала.

— Вот ты сегодня вернешься домой, ляжешь спать, подкатишься Роману под бочок… — Взгляд Кареткиной неожиданно налился злобой.

— Если бы ты не прогнала Петухова, тоже могла бы спать у него под бочком. Он ведь хороший парень. Не понимаю, что вдруг на тебя нашло?

— Хороший парень, но ты бы в такого не влюбилась, — обвиняющим тоном заявила подруга.

— Просто потому, что я влюбилась в другого. О, кстати! Хочешь, покажу приглашения на свадьбу? — В этот момент мобильный телефон в сумочке Агаты пронзительно зазвонил. — Погоди, я сейчас…

Она достала телефон, зажала его между ухом и плечом и, крикнув «алло!», достала из портфеля картонную коробку.

— Погляди, какая прелесть, — сдавленным шепотом сказала она, сунув добытую вещь Кареткиной в руки.

— Что ты там шепчешь? — донесся до нее глубокий, красивый голос, при первых звуках которого по позвоночнику Агаты всегда пробегала стая восторженных мурашек. — Говори громче, мой жаворонок! Это твоя бабка Изольда.

Как будто ее можно было не узнать!

— Господи, как я рада тебя слышать! Как твои дела? Как себя чувствуешь? — зачастила Агата.

— Чувствую себя, как хавронья, которую привезли на ярмарку. Не то продавать будут, не то сразу резать. Ты знаешь, что я в Москве?

— Серьезно?!

— Ну, то есть не совсем в Москве, а… Святослав, где я нахожусь? — спросила она в сторону требовательным тоном. — Говорят, я нахожусь на Новой Риге. Не знаю, что это такое, но все вокруг выглядит так, будто должно охраняться государством.

— Это тебя Святослав туда привез? — догадалась Агата. — В гости, как я полагаю?

— Нет, насовсем. Выписал единственную доступную бабку сидеть со своими чадами. У сопливцев, понимаешь ли, обнаружился актерский дар. Я должна буду погружать их в атмосферу театра. Кроме того, маленькую Настю сразу начинает тошнить, когда в доме появляется новая няня. — Она понизила голос: — Или от няней начинает тошнить жену Святослава, я точно не поняла.