Одна среди туманов

Хотела бы я знать, как далеко от Миссисипи мне нужно уехать, чтобы наконец забыть те места, откуда я родом. Мои воспоминания о доме подобны реке, и я трачу очень много времени и сил, сражаясь с течением, которое несет меня назад к родным берегам.

Две из наших девчонок снова беременны. В лагере есть дети – человек десять малышей. Они бегают и играют между палатками – голышом, потому что так повелела мать-природа. Мне пока везет. Честно говоря, я никогда не думала о том, чтобы завести ребенка, но иногда, когда я смотрю на девчонок, которые укачивают своих малышей, я невольно спрашиваю себя, каково это – держать на руках крошечное живое существо, в котором воплотились все твои мечты и надежды и которое принадлежит тебе одной. Иногда я гадаю, неужели и Бутси когда-то испытывала ко мне что-нибудь подобное, или я была для нее только еще одним помидорным кустом в ее саду – кустом, который нужно было как можно скорее выдернуть и сжечь, пока разъедающая его болезнь не поразила здоровые растения.

* * *

Ноябрь, 1964

Я снова в Миссисипи. Весь последний месяц я кашляла не переставая, так что в конце концов Хайрам дал мне денег на врача, но вместо этого я купила билет на автобус. Вообще-то, я не так часто болею, но если уж это случилось, мне нужно только одно: моя кровать в моей комнате в моем доме, и чтобы Матильда приносила мне куриный бульон, а Бутси клала мне на лоб свою прохладную ладонь.

В автобусе я оказалась через проход от какой-то женщины, которая косилась на меня каждый раз, когда я начинала кашлять. А может, от меня просто воняло. В последнее время я мылась довольно редко – только в туалетах при бензозаправках, так что она, возможно, была не так уж не права. И все равно чертова ханжа мне не понравилась!

От автобусной станции меня подвез какой-то старик. Он ехал на похороны брата в Билокси в обычном фермерском пикапе, который насквозь провонял навозом – должно быть, поэтому он не обратил внимания на запах. Никаких денег он с меня не взял и вообще был довольно любезен. Высаживая меня на шоссе перед поворотом на длинную подъездную аллею, ведущую к нашему дому, старик пожелал мне всего хорошего и укатил. Наверное, если бы я попросила, он подвез бы меня к самым дверям, но я не стала его просить. Я помнила, что окна Бутсиной спальни выходят прямо на дорожку, и не хотела, чтобы она заранее меня увидела, потому что тогда она могла бы попросту не впустить меня в дом.

А этого я бы, наверное, не пережила.

Сначала, впрочем, я подошла к моему кипарису – мне хотелось убедиться, что мое дерево меня узна́ет. Я присела у корней и сразу почувствовала, что я дома. Мне стало так хорошо, что я незаметно задремала. Там меня и нашла Бутси. Дядя Эммет перенес меня в большую черную кровать в ее комнате и позвал врача, который сказал, что у меня воспаление легких.

Какое-то время я побуду дома. По крайней мере, до тех пор, пока мне не станет лучше. Но я не останусь, я знаю это точно. Подобное просто не в моем характере. А может, все дело в том, что я слышала, как Бутси плакала под дверью моей спальни, когда она думала, что я сплю. Вероятно, в отношениях матерей и дочерей есть что-то, что заставляет их видеть друг в друге только дурное. Или это что-то глубоко внутри заставляет меня причинять Бутси такую же боль, какую она причинила мне? Не знаю. Хотелось бы думать, что это не так, но кто знает…

Когда я немного отлежалась, Бутси снова рассказала мне историю своей матери – моей бабки, которая погибла во время наводнения 1927 года. По ее словам, когда моя мать уезжала из дома, она уже знала, что дамбы прорваны, но все равно прыгнула в машину и помчалась. Своей подруге она сказала, что ей непременно нужно добраться до Нового Орлеана, но в чем дело, не объяснила. А еще она поручила подруге свою дочь, то есть Бутси, которая тогда была совсем крохой. Скорее всего, это спасло Бутси жизнь, и все равно она всю жизнь спрашивала себя, почему мать не взяла ее с собой.

Эта история заставила меня задуматься. Я даже попыталась представить себе нашу могучую Миссисипи, которая взломала установленные людьми преграды и пошла крушить все вокруг. Может, в этом все дело?.. Я имею в виду – в постоянном ощущении, что твоя судьба вовсе не твоя и что ее определили вещи и события, происшедшие задолго до твоего рождения?

Но когда я попыталась поговорить об этом с Бутси, она только улыбнулась и сказала, что я должна дождаться, пока сама стану матерью. Мол, тогда я пойму, что на самом деле мою судьбу определяют те, кто еще не родился.

Она не права. А значит, мне снова придется разбираться во всем самой. Засыпая, я изо всех сил старалась понять, что́ это было – то, что я искала и от чего пыталась убежать. Ответа я так и не нашла, но мне кажется, это не имеет особого значения. Все равно я снова уеду. Должна же я доказать Бутси, что сама определяю собственную жизнь и что у меня достаточно сил, чтобы плыть против течения.

У меня свой путь, и я обязательно его найду.

Глава 24