Однажды разбитое сердце

Эванджелина вздрогнула и, обернувшись, заметила, как темнота окутала шпили, как вечер сменился сумерками быстрее, чем бывает обычно. Маячивший перед ней стражник был больше похож на тень, чем на человека. Эванджелина могла бы убежать, не узнай она суровый бронзовый шлем, скрывавший все, кроме глаз, вьющихся локонов и четко очерченных скул. Это был тот самый стражник, который охранял прошлой ночью арку. Он в шутку назвал ее принцессой и тем самым немного очаровал девушку. Но сегодня он не казался таким очаровательным.

– Ты следишь за мной? – спросила она.

– Зачем мне следить за тобой? Ты планируешь украсть сказки? – сказал он шутливым тоном. Но в его глазах полыхнула хищная искорка, как будто он хотел, чтобы она что-нибудь украла и пустилась от него наутек, дабы устроить за ней погоню.

Эванджелина украдкой взглянула за его спину, чтобы убедиться, нет ли поблизости кого-нибудь еще.

Стражник издал тихое «ту-ту-ту».

– Если ищешь кого-то, кто мог бы тебе помочь, то здесь этого не найдешь. И тебе не следует тут находиться. – Тон стал неожиданно обеспокоенным. Но его присутствие продолжало тревожить ее, особенно когда он указал головой в сторону вздымающихся вверх ступеней, которые обрывались теперь блуждающими полосами тумана, и узких мостов, что исчезали в темноте вместе с витринами лавок. – На шпилях ночью небезопасно. Людей, что теряются здесь, никогда не находят. – Он кивнул в сторону двери за спиной Эванджелины.

Повинуясь инстинкту, она обернулась. Сейчас было так темно, что ей едва удалось прочесть слова на табличке, которая, как оказалось, заметно выцвела и поистрепалась, и Эванджелина задалась вопросом, не провисела ли эта надпись на двери больше одного дня.

Когда она повернулась снова, таинственный стражник исчез. Эванджелина не стала ждать, чтобы проверить, вернется ли он. Она поспешила обратно по самым ближайшим ступенькам, не раз спотыкаясь о юбки.

Она готова была поклясться, что пробыла здесь менее часа, но прошло гораздо больше времени. Газовые фонари ожили, а улицы наводнили кареты, везущие людей на Нескончаемую Ночь.

Марисоль уже оделась к тому моменту, когда Эванджелина наконец добралась до их комнаты.

Поскольку сводная сестра любила выпечку, императрица прислала ей пышное платье с фестоном[8], открытыми плечами и двойной юбкой, выглядевшей так, будто один слой наряда был сделан из меда, а второй – из розового сахара.

– Ты будто была рождена для бала, – воскликнула Эванджелина.

Марисоль просияла, выглядя намного счастливее, чем когда-либо на юге.

– Я уже разложила твое платье на кровати.

– Спасибо. – Эванджелина обняла бы свою сводную сестру, но не хотела измять ее наряд. – Я на минуту.

Эванджелина старалась поторопиться. У нее не было времени завивать волосы щипцами, но удалось заплести косу-водопад, украсив ее шелковыми цветами, купленными в лавке накануне днем.

Сегодня ее платье имитировало цветочную решетку в саду ее матери, где она спасла свадьбу Марисоль. Но никто, глядя на нее, не подумал бы об этом. Основа лифа была выполнена из шелка телесного цвета, создавая впечатление, будто на ней нет ничего, кроме переплетающихся кремово-бархатных лент, ниспадающих до бедер. Там появлялись вкрапления мелких соцветий пастельных оттенков, которые становились все плотнее, пока каждый сантиметр ее подола не усыпали блистательные украшения в виде шелковых фиалок, обшитых драгоценными камнями пионов, лилий из тюля, вьющихся виноградных лоз и переплетающихся золотых брызг.

– Я готова… – Эванджелина замерла на пороге гостевой, где неподвижно стояла Марисоль, сжимая в руках лист черно-белой газетной бумаги.

– Кто-то подсунул его под дверь, – пропищала Марисоль, сминая пальцами с побелевшими костяшками лист, пока Эванджелина не выудила газету из ее рук.

17