Однажды в Африке…

— Где он? — грозно спросил офицер, когда осмотрел каюту и даже заглянул под кровать в спальне. Он постарался придать своим маленьким глазкам примата как можно более устрашающее выражение.

— Кого вы имеете в виду, офицер? — осведомился Комлев обманчиво-равнодушным тоном. Это, правда, потребовало от него немало усилий, так как на самом деле ему было весьма не по себе.

Вошедшие в каюту перебросились быстрыми фразами на непонятном и странно звучащем языке. Тот, кто его понимал, узнал бы, что речь шла о какой-то «девке», даже, скорее, «шлюхе из бара». Именно она и сказала военным о подозрительном субъекте с заплывшим глазом, который юркнул в каюту этого белого помощника капитана.

— Вы сейчас пойдете с нами. Советую говорить правду. То, что вы иностранец, вам не поможет.

После этих далеко не обнадеживающих слов они вывели Комлева на палубу. Солдаты с автоматическими винтовками уже стояли на причале вдоль всего борта «Лоалы». Стихийная посадка на пароход прекратилась. Те, кто успел оказаться на борту, оглядывались с настороженным вниманием. Толпа же на берегу смотрела на недоступные теперь для нее сходни, ведущие на борт, с туповатой оцепенелостью, словно сравнивая положение тех, кто уже был на борту, со своим собственным и не зная, у кого положение лучше.

Комлева подвели к какому-то армейскому чину, видимо, с более высоким званием. На нем была фуражка и темные очки. Издалека теперь, но все так же доносились ставшие уж привычными хлопки выстрелов, короткие очереди и что-то похожее на взрывы гранат. Где-то летали и вертолеты. Было, правда, неизвестно, принадлежали они мятежникам или войскам, верным правительству.

Из-за темных очков армейского чина было неясно, на кого направлен его взгляд, но обращался он к двум приведшим Комлева офицерам и говорил он с ними по-английски. Видимо, воинское звание его было столь высоко, что не позволяло ему в разговоре с офицерами опускаться до туземного, пусть даже и родного, языка.

— Где эта официантка, которая видела, как он входил в каюту? — отрывисто спросил он.

«Значит, старый колдун был все-таки прав, — уныло подумал Комлев. — А я, дурак, в этом сомневался».

— Ее нигде на судне не нашли, сэр, — ответил тот, кто говорил в каюте с Комлевым. — Все эти девчонки из бара схватили свои вещи и покинули пароход, сэр. Мы допросили тех, кто стоит у трапа.

Чин в темных очках сказал что-то наконец на туземном языке, скорее всего, просто выругался. С Комлевым он говорить не пожелал. Он только сказал что-то коротко офицеру, тот отдал кому-то команду, и рядом с Комлевым оказалось с двух сторон по солдату с винтовками. Они подвели его к армейскому грузовику с кузовом, наполовину заполненным задержанными. Один из солдат показал Комлеву на кузов. Кто-то из арестантов подал ему руку, помогая перелезть через борт. Там уже сидели на корточках по углам четверо солдат с автоматами. Комлев оказался единственным белым среди задержанных, и на него посмотрели кто равнодушно, кто с вялым любопытством. Был здесь один явный мулат с рыжеватыми волосами и некто, похожий на местного индийца, с тонкими усиками и напоминавший некогда знаменитого актера Раджа Капура. Всем приказали сесть на горячий от солнца пол, а солдаты, наоборот, встали, и грузовик тронулся. Комлев глянул в последний раз на пароход, он надеялся, что кто-то видел, как его увозили. «Но Муго этот каков! — с бесполезным раздражением подумал Комлев. — Капитан хренов. Жирный бегемот». Но тут же себя осудил за поспешную оценку поведения Муго. На улицах, по которым они проезжали, не было прохожих, не проезжали такси. Улицы в этот день были отданы военным.

— Москиты тебе не мешали спать ночью? — спросил утром у Мфумо его дядя Амакво, старший брат матери, самый близкий из оставшихся в живых родственников и вождь здешней деревни. — Я всегда напоминаю детям, чтобы они закрывали все окна и двери, когда начинает темнеть, но говорить им так же бесполезно, как тому, кто бьет в самый большой барабан «нгомбо» на наших праздниках.

Амакво был одет в длинную и широкую рубаху без рукавов и с широкими прорезями для рук, а на его совершенно седой голове красовалась линялая пилотка бой-скаута, неизвестно какими путями попавшая сюда. Он пришел в хижину для гостей, где спал Мфумо, и сел на единственную самодельную табуретку.

— Пока женщины готовят завтрак и не мешают нам говорить, я хочу тебе сказать несколько слов. Вот ты, Мфумо, прочел книг больше, чем все люди в этом округе. Это без учителей из школы при миссии. А ведь знания похожи на баобаб: никто их не охватит. Тебе они не помогли даже заработать достаточно денег, чтобы выкупить свою жену у ее родителей. Известно, что того, кто идет утром по дорожке, оставленной слоном, роса не намочит. А ты, видно, любишь идти по траве первым. Что сказал сегодня твой говорящий черный ящик?

Он кивнул на маленький приемник, которым Мфумо очень дорожил и лишний раз не включал, сберегая батарейки. Слова дяди настроения его не улучшили, но других он от него и не ждал. К сожалению, старый Амакво был во многом прав.