Однажды в Африке…

Наконец, дверь медленно, как бы с неохотой, приоткрылась, и показалось испуганное, потное лицо молодого солдата в съехавшей в сторону каске. Офицер-арестант держался рукой за винтовку часового и что-то терпеливо ему внушал, указывая на его место у двери. Солдат явно боялся отстать от своих в случае их отступления и попасть в руки врага. В этом случае как мятежника его бы ждала пуля. Офицер, который знал его язык, не доверял ему и обещал оставить у стены его оружие, когда все они покинут камеру и пройдут коридор. Стрельба снаружи немного стихла, и тогда солдат отдал винтовку, и они все вместе пробежали безлюдный коридор, миновали еще какой-то переход и в конце концов неожиданно оказались в тюремном дворе. Потом был сумасшедший бросок к раскрытым воротам, солдату вернули его винтовку, и он бросился туда, где, ему казалось, были свои. А все остальные, пригибаясь, кинулись врассыпную по улице, подозрительно пустой сейчас. Видимо, стычки происходили где-то рядом, судя по близкой стрельбе.

Комлев быстро прошел по улице до первого поворота и остался теперь один, затаившись в зарослях каких-то декоративных и умеренно колючих кустов выше его головы. Почти повсюду, но уже в отдалении, раздавались хлопки выстрелов, очень похожие на те, которые он тогда слышал у себя на родине в октябре девяносто третьего. А теперь он находится в африканском городе, не зная, какая его часть в чьих руках и не зная, где ему можно укрыться. Он не мог теперь попасть ни в свою комнату у Дхармчанда, ибо она была, кажется, безумно далеко отсюда, и неизвестно, что там сейчас происходит. Примерно по тем же причинам он не мог оказаться вблизи посольства или на причале, где все еще должна стоять «Лоала». Комлев надеялся, что мятежные военные, задержавшие его сегодня утром, отправились воевать куда-нибудь еще, но не исключал наличие охраны причала и самого парохода. Оставалась улица Лутули, двадцать один. Но у кого спросить, в каком направлении хотя бы идти?

Звук автомобильного мотора показался ему голосом надежды, и он высунул голову из своего зеленого укрытия. Серая легковая машина мчалась без всяких ограничений скорости. Комлев, ведомый прямо-таки надрывным желанием убраться отсюда, вышел чуть ли не на середину дороги и поднял руку. Скрежетнули тормоза. За рулем оказался краснолицый, рыхловатый и с белесой короткой бородой европеец.

— Прошу вашей помощи! Улица Лутули! — крикнул Комлев. — Иначе мне конец!

Водитель молча открыл дверь рядом с собой.

— Садитесь быстрее. Всем нам скоро будет конец в этом проклятом городе, если бывшая метрополия не пришлет десантников нас спасать.

Он обращался к Комлеву словно к давно знакомому соседу по столику в клубе. Здесь цвет кожи сразу делал союзником. Комлев не сомневался в том, что бородач не остановил бы машину, если бы здесь на улице стоял африканец. Впрочем, Комлев также не был уверен в том, что его бы согласился подвезти водитель-африканец. Происходящие события заставляли многое сейчас катиться по привычной расовой колее.

Спаситель Комлева гнал машину и говорил, не поворачивая головы.

— Сейчас я еду прямо и высажу вас там, где до улицы Лутули вам останется пройти меньше квартала. Что творится, а? Я всегда считал, что когда они впадают в прежнюю дикость, то не знают, где остановиться. Все! Вам выходить. Идите направо. Желаю удачи!

— Вам тоже. Большое спасибо!

Машина умчалась. Здесь тоже было пустынно, а выстрелы слышались намного слабее. Конечно, каждый предпочитал отсиживаться в своем жилье. Защита, разумеется, слабая, дом здесь никакая не крепость, но все же это какое-то укрытие, прибежище, создающее иллюзию безопасности. А он и этого сейчас лишен. Комлев быстро шагал по улице и был уверен, что из окон за ним с угрюмым любопытством наблюдают обыватели. Ведь белый человек здесь пешком практически не ходит, к тому же он вообще не показывается на улице во время подобных событий.