Однажды в Америке

– Кстати, я тут недавно посмотрела ваш новый фильм, как его… Evil City, да? Так вот – финальная сцена очень впечатляюща. Особенно этот эпизод с детьми… – Финальная сцена фильма мне самому нравилась. Она начиналась с яростной атаки воинов Батыя на уже частью обрушенные стены города, которые защищали измученные и израненные защитники. Но они раз за разом останавливали нападающих. Несмотря на потери. Потому что вместо павшего воина в полной броне ему на смену становился горожанин в тулупе, затем старик в драном армяке, затем женщина, потом старуха, а когда и ее протыкал татарский меч, она, еще сильнее насадившись на него, дотягивалась до горла врага и рвала его кривыми пеньками полусгнивших зубов. Причем брызги крови выплескивались на экран, заставляя зрителей в ужасе вздрагивать… И тогда Батый бросает в бой свою личную гвардию. Та наконец-то закрепляется на стенах, а затем врывается в город и с не менее отчаянными боями, теряя людей, сквозь перегороженные баррикадами улицы прорывается до сверкающего золотыми маковками белоснежного храма, в котором собрались последние жители города – дети, совсем дряхлые старики и княгиня. Храм будто плывет над землей – на колокольне бьют в колокола, а из стрельчатых окон храма несется песня молитвы. Но она не останавливает врагов – они врываются внутрь. Шаг, другой, третий… Командир личной тысячи Батыя останавливается и втягивает носом воздух, после чего рычит: «Масло!» Он резко разворачивается, собираясь отдать приказ покинуть храм, но над входом – хоры. А на них десятки детей. Они маленькие, легкие, но их много. Все хоры заполнены ими. И стоящий впереди всех, у самых перил, мальчик, весь замотанный окровавленными тряпками – князь Василек, которого за пару сцен до этого вынесли со стены и донесли до храма, взмахивает рукой и еле слышно хрипит: «Радуйся!» И десятки детей с одухотворенными и счастливыми лицами, затянув молитву, подпрыгивают вверх, а когда опускаются, подпиленные опоры хор не выдерживают, и они обрушиваются вниз вместе с детьми, напрочь перекрывая выход. А затем перед монголами выходит молодая женщина с факелом в руках и, яростно улыбаясь, бросает его на пол. После чего весь храм мгновенно вспыхивает… А затем камера наезжает на снятое крупным планом лицо Батыя, который с ненавистью смотрит на пылающий город, ставший могилой многих тысяч его воинов, в том числе и самой близкой для него личной тысячи, а потом стонет: «Злой город…»

– Да, мне самому понравилось.

– У вас есть талант, – поощряюще улыбнулась мне Элизабет. – Я бы посоветовала вам начать писать сценарии, а не ограничиваться романами. – После чего нас снова оглушили щелчки фотоаппаратов. Несмотря на то что репортерская братия активно поглощала угощение, упустить такой момент они не могли.

– Жаль, что у нас нет номинации на эпизод. – Тейлор благодарно улыбнулась Аленке, которая поднесла ей флюте с Dom Perignon: – Спасибо, милая… Но я подумаю, что можно для вас сделать.

Ход с Домом-музеем Мэрилин Монро и Элизабет Тейлор оказался удачным. Я получил хорошую прессу, и у меня взяли несколько интервью. Более того, мне позвонила сама Опра Уинфри и пригласила на свое шоу. Все это привело к тому, что парни из Warner Bros. Pictures, которые и склоняли меня к продаже студии, причем очень напористо и беспардонно, сдали чуть назад. А потом сделали мне новое предложение. Несколько более реальное, чем предыдущее. Но именно что несколько… Даже по самым скромным прикидкам, они хотели купить у меня студию по цене в два с половиной раза дешевле, чем она реально стоила. Но я пока не соглашался.

Семнадцатого августа в России полыхнул дефолт… Вот интересно, многие памятные мне события в этой реальности в стране либо вообще не произошли, либо произошли не так и не в те сроки, что я помнил, но вот дефолт шарахнул буквально день в день! Ой, чую, «конспирологические» версии, утверждавшие, что с этим делом не все так просто и что с его помощью порешались вопросы не только в России, но и, так сказать, в мировом масштабе, то есть на нескольких других рынках, имеют под собой веские основания. И в этом смысле инфа о том, кто именно выпилил Березовского, засияла передо мной несколько другими красками.