Однажды в Америке

— Ну и в чем дело? — равнодушно повторил Макс. — Мы фигурируем в этой истории или нет? Братья сказали, что они собирались печатать на этой машине?

— Конечно, вы фигурируете в этой истории, так что не переживайте. И братья не сказали, для чего предназначалась машина, но, во всяком случае, старший Химмельфарб попал в госпиталь. У него сердечный приступ или что-то вроде этого. Двое других рассказали полиции какую-то невразумительную историю, в которой упоминаетесь и вы.

— И каково наше участие во всей этой нелепице? — спросил я.

— Они заявили, что приобрели машину с вашей помощью.

— Нас обвиняют в причастности к любому странному происшествию в Ист-Сайде, — печально заметил я.

— Совершенно верно, Башка. Ладно, к счастью, покойник умер сам, так что с этой стороны вам не грозят какие-либо особые неприятности. И Химмельфарбы очень уклончивы в своих объяснениях относительно предназначения печатной машины. Поэтому я думаю, что будет достаточно легко погасить интерес прокурора и полиции к этому случаю.

— Сколько? — спросил Макс, извлекая пухлую пачку денег.

— Парочка изображений Кливленда решит дело.

Макс отсчитал две тысячедолларовые, купюры и швырнул их на стол. Партийный босс рассмеялся:

— Да, на пользу дела, но не на пользу дела Химмельфарбов.

Макс встал со стула.

— Есть что-нибудь еще?

Партийный босс с улыбкой пожал плечами. Он вышел на улицу вместе с нами и, когда мы уже отъезжали, прокричал нам вслед:

— Ну и в чем дело? Есть что-нибудь еще?

— Дразнится, гад, — зло сказал Макс. — Конечно, у него хорошее настроение. Получил две штуки ни за что.

— Ну, кое-что ему придется отстегнуть прокурору и полиции, — заметил я.

— Да, наверное, какую-то часть отдаст. Но уверяю тебя, что это будет совсем небольшая часть.

— Пожалуй, — согласился я. — И это показывает силу денег.

— Да, ты прав, Башка. Это показывает, что любого можно купить за заварные пирожные.

— Да, — согласился я.

— Да, — подтвердил он.

Наконец-то судьба улыбнулась мне. Вышло так, что в то утро я первым появился в нашей комнате и был один, когда зазвонил телефон. Это была Долорес, которая звонила своему брату, Толстому Мои. Когда я вдруг понял, кто звонит, то от неожиданности меня бросило в дрожь, и на короткое время я потерял дар речи. Затем вся моя долго сдерживаемая страсть по Долорес прорвала плотину. Я просил, я умолял, я взывал, я увещевал до тех пор, пока она наконец великодушно не сдалась и не назначила мне свидание тем же вечером.

— Хорошо, хорошо, Башка, — смеясь над моей горячностью, ответила она. — Ты просто ошеломил меня своим напором. Значит, сегодня. Но у меня выступление, и я не смогу освободиться раньше половины шестого. Тебя это устраивает? — Затем с легким оттенком кокетства она спросила: — Ты еще не видел моего номера?

Видел ли я ее танец в этом представлении? Если бы она только знала, сколько раз я сидел в темном партере, сгорая от страсти.

— Нет, но с удовольствием посмотрю, — соврал я.

— Хорошо, Башка, это я беру на себя. Я оставлю тебе билет в кассе, а через двадцать минут после спектакля жди меня около служебного выхода. Хорошо?

— До того времени я буду как на иголках, — ответил я. Она мило рассмеялась:

— Очень неожиданно, но ты, оказывается, умеешь говорить приятные вещи. А сейчас, пожалуйста, позови Мои, а то я забуду, о чем собиралась с ним поговорить.

— Эй, Мои! — крикнул я. — Тут звонит твоя сестра, Долорес.

— Кто? Долорес? Хорошо, иду!

Я смотрел на толстого, неуклюжего Мои, стоящего у телефона, и сравнивал его с гибкой, ослепительно яркой, грациозной Долорес. Они походили друг на друга, как полынь и орхидея. Помимо своей воли я напрягал слух и прислушивался к разговору. Я понял, что Долорес договаривается с братом о посещении могилы родителей перед ее отъездом из города. Я попытался уяснить из реплик Мои, куда она уезжает, но не смог. Она хотела побывать на кладбище в воскресенье. Мои ответил:

— Не уверен, что смогу. Надо спросить у Макса, а его пока нет.

— Все в порядке! — крикнул я. — Считай, что у тебя в воскресенье выходной. И я тебе дам машину с шофером для поездки на кладбище.

Повесив трубку. Мои с признательной улыбкой сказал:

— Долорес просила передать тебе большое спасибо за машину и шофера.

— А, ерунда, — ответил я и как бы мимоходом поинтересовался: — Куда она собирается? В путешествие?

— Ты разве не слышал? Малышка получила приглашение из Голливуда. Ей предложили небольшую танцевальную роль в музыкальной картине.

Сердце упало у меня в груди, и я не стал больше ничего спрашивать.

Я поспешно вышел на улицу, чтобы не встречаться с Максом, но одумался и, вернувшись назад, сказал Мои:

— Меня сегодня не будет остаток дня, по личному делу. Передай Максу, что я с ним созвонюсь и все объясню.