Однажды в Марчелике

— Мы согласны! — ответил Дан.

— Отлично! Дукас, put the hostage in front of you. Shoot at everything that moves. In two hours, completely blast the tunnel with explosives. And then catch up with us*.

— Thetask is accepted!** — ответил механизм скрипучим голосом.

* — Дукас, поставь заложника перед собой. Стреляй во всё, что движется. Через два часа полностью уничтожь туннель взрывчаткой. А потом догоняй нас.

** — Задание принято!

— Девочка, помнишь? Шевелиться нельзя! — ехидно напомнил пузатый метен Пелле, когда рука механизма вытянулась вперёд и опустила заложницу на пол.

Пелла всё прекрасно поняла. Но плохо ей было так, что она знала наверняка — не выстоять ей два часа. И от этого из глаз полились слёзы. Освобождение было так близко… Пузатый метен тоже понимал, что долго она не простоит. Впрочем, задание своему механизму он тоже дал такое, что несколько расходилось с его договорённостями с касадорами…

Мэйсон Нэш не особо опасался, что его кто-то здесь поймёт. Он давно определил, что на Эрфе не появилось той версии английского языка, которой владел он сам. Имена — были. Отдельные слова и корни — имелись. Но поскольку здесь не было Англии, завоёванной саксами, датчанами и норвежцами, то и язык слишком сильно отличался от того, что использовал он.

К тому же, он был американцем, и то, как он «жевал» слова, не каждый нормальный британец на Земле мог понять. Всё это в сочетании с терминами, которые так и не появились на Эрфе, гарантировало Мэйсону Нэшу, что никто не поймёт сказанного им.

— Пелла, успокойся, смотри вперёд и стой! — послышался голос Дана. — Знаю, что тяжело. Просто стой!

— Хорошо, — одними губами ответила девушка.

Механизм расположился в проходе. Он опустил яйцо-тело на землю, поджав механические ноги — и застыл как изваяние. За его спиной, скрипя бортами и колёсами, проехали повозки. Люди, несмотря на обещание касадоров, что те не будут стрелять, на всякий случай укрывались за их бортами — мало ли какими психами могли оказаться нападавшие.

Впрочем, Дан и его друзья всё равно особо стрелять не могли. Яркий белый свет очень неплохо справлялся с задачей по их ослеплению. И хотя действие специи, которая отвечала за возможность видеть в темноте, заканчивалось, зрачки крайне медленно возвращались к исходному размеру. Смотреть на свет было ещё больно.

Вскоре скрип повозок скрылся вдалеке. Небольшой караван с грузами покинул шахты. Пелла держалась, как могла, но силы её были на пределе. Голод, жажда, ушибы, сотрясение, потеря крови — это не то, что способствует возможности стоять неподвижно. В глазах у неё темнело, и девушка уже понимала, что скоро потеряет сознание.

— Я больше не могу! — прошептала она. — В глазах темнеет…

И шёпот этот отлично услышали Дан и его друзья.

Глава 22

Конечно, тут очень удобно было бы вставить интерлюдию, которая давно планировалась. Это очень важная интерлюдия: она раскрывает некоторые подробности того, что происходит далеко-далеко от Марчелики, но окажет на неё непосредственное влияние. Она очень нужна! И разве же не прекрасно поиздеваться над читателями, заставляя их мучиться неопределённостью в судьбе героев?

Любопытный читатель может возмущённо спросить: «А откуда взялся этот нецензурное вычеркнуть гениальный ход в земной литературе?». Автору кажется, что он перекочевал из зрелищных блокбастеров. Это там, в голливудских картинах, принято под пафосную музыку в самый напряжённый момент переключить картинку на других персонажей, заставляя зрителя нервно доесть весь большой поп-корн — и оставляя ещё пять минут на то, чтобы тот успел сбегать за новой порцией.

Но когда автор — не только автор, а временами ещё и читатель, он почти со стопроцентной гарантией ругается на тех глубокоуважаемых коллег, которые используют такой «запретный» приём в своих книгах. А, кроме того, спешно пролистывает интерлюдию, читает дальше сюжет — и только потом возвращается к тому, что пропустил. Поэтому и сам, пожалуй, не будет злоупотреблять подобным в своих книгах… Это жестоко!

Старая шахта Анри Франкони, закуток, где прячутся от робота касадоры, 12 января 1936 года М.Х.

Прошептав о том, как ей плохо, Пелла неожиданно подумала, что зря это сделала… Ведь чем больше вероятность, что она может упасть, тем больше глупостей могут начать совершать молодые касадоры в попытке её спасти. И девушка принялась повторять про себя: «Не жаловаться!.. Стоять!.. Держаться!..» — потому что ей очень не хотелось, чтобы кто-то из этих хороших, хоть и немного невоспитанных молодых людей умер из-за неё.

А что же мелькало в головах у самих касадоров в этот напряжённый момент?