Одно небо на двоих

— Да, — наигранно вздохнула Амина, — она еще та штучка, Саид намучается с ней. Вчера она с семьей приехала в Дубай, я познакомилась с ней. Милая только внешне, но на деле… Очень избалована и капризна. Любит отдавать приказы. Даже не представляю такой союз из моего брата и этой девицы. Он ее убьёт, — эти слова она прошептала и подмигнула Джини, — он любит покорность. И ни один мужчина не любит, когда им командуют.

Некоторые глупые женщины не подозревают, что мужчину можно приручить только лаской и добрым словом. А когда они расплывутся от нежности, тут уже можно вертеть ими в любую сторону.

Хотя картинка нарисовалась не самая приятная, но Вирджиния засмеялась. Откуда? Откуда Амине знать, как вести себя с мужчинами?

— Тебя мать этому научила?

— Нет, моя мать слово боится сказать наперекор отцу. Единственное что она делает верно, так это холит его и лелеет. А взамен ничего не берет. А надо бы. Просто я много читаю и очень наблюдательна, отсюда делаю выводы.

— Возможно, Дамира будет покорной и будет вертеть Саидом, как хочет. Без скандалов, — эти слова вызывали тошноту.

— Она не из тех, воспитана избалованной. Я увидела это сразу, когда она при мне закатила скандал, и кинула расческой в горничную только потому, что та принесла ей горячий чай вместо холодного.

Маленькая нервная нахалка.

— Не ты ли сейчас идешь наперекор отцу и из вредности хочешь купить себе самую ужасную абайю?

Амина пожала плечами. Да, она тоже вредничает, но делает это молча:

— Так я показываю мой протест. Да, я не покорная тоже. Но как только выйду замуж, то сделаю так, чтобы мой муж разрешил мне получить образование. Хитростью. Кстати! — Амина снова схватила Вирджинию за руку и завела в соседний магазин.

Джини обвела взглядом висящие на вешалках черные абайи, разноцветные ткани, сложенные друг на друга толстыми полотнами.

Повсюду запах бахура вперемешку с восточными нотками духов.

Амина кивнула продавщице, мусульманской девушке, тело которой было скрытой под черной тканью:

— Нам надо одну самую страшную абайю, вторую — самую красивую.

Вирджиния удивленно на нее посмотрела, но Амина улыбнулась и пожала плечами:

— А как ты хотела попасть на праздник? В таком виде тебя точно никто не узнает.

Глава 24

Вирджиния смотрела на свое отражение в зеркале и не могла поверить глазам: это она? Черная ткань длинной абайи полностью скрыла ее тело, кроме кистей рук, а никаб прятал лицо, оставив открытыми только глаза. Ее глаза… Яркий восточный макияж, на который Амина отвела ее, перевоплотил Вирджинию в совсем другую девушку. Она с трудом узнавала себя. Выдавал лишь цвет глаз, но вряд ли кто-то еще узнает ее. Глядеть в лицо арабской женщине — это харам. Рассматривая себя, Вирджиния выдохнула и закрыла глаза, касаясь рукой зеркала. Она не видела перед собой Вирджинию Фернандес, но она точно видела Хайяти. Это имя подходило ей сейчас больше всего…

Они расстались с Аминой в торговом центре, пока Джини делали макияж. Та, удовлетворенная покупками и планами, поспешила домой. На помолвку своего брата.

Вирджиния снова выдохнула и посмотрела на себя в зеркало: густые ресницы, на которые не раз была нанесена тушь, черные стрелки, умело выведенные сурьмой, — все это в совокупности делало ее глаза очень выразительными. Живя в Дубае всю жизнь, ей даже в голову не приходило одеться так…Странное противоречивое чувство охватило ее: ей нравилось и не нравилось одновременно. Она как будто скрылась от всех за ширмой. Там же скрыты и ее чувства. Это ее маленький мир. И она чувствовала себя уверенной в нем.

Вирджиния посмотрела на часы, и сердце ее заколотилось быстрее.

Вот он — тот момент, когда Саид надевает на палец Дамиры кольцо.

Больно думать об этом, но не думать не получалось. Скоро она потеряет его… Постепенно, шаг за шагом, он отдалится…И «их» больше никогда не будет. Не будет ласкового «Хайяти», нежных прикосновений, поцелуев и объятий. Останутся лишь воспоминания, боль и тоска. И слезы… Горькие слезы, которые уже катились по щекам. Но плакать нельзя — на ней тонны макияжа, поэтому Вирджиния гордо встала перед зеркалом, посмотрела себе же в глаза и вытерла предательские слезы.

Еще час тому назад она спрашивала себя: зачем она туда пойдет?

Чтобы увидеть Дамиру и получить еще одну порцию боли? Зачем терзать себя, видя Саида? Зачем? Ведь будет лежать потом без сна и думать, загоняя себя грустными мыслями…Но сейчас, хорошо все обдумав, она точно решила, что пойдет. Не было причин не идти.

Пожалуй, она сделает Саиду подарок… Чтобы он навсегда запомнил этот день. Единственный подарок, который только она может сделать ему, — подарить себя.

Золотое колье как раз кстати: защелка захлопнулась на ее шее, а серьги скрылись под никабом. Она впервые в жизни совершает такой отчаянный поступок, и если Саид отвергнет ее, то будет прав. Он имеет право сделать это, следуя законам Шариата.