Одноглазый дом

До нее донеслись неразборчивые голоса. Не раздумывая, Офелия нырнула в нишу, ведущую в маленький коридор с тремя дверьми. Подойти близко она не осмелилась. Пусть ожогов на теле не осталось, но кожа еще помнила жгучую боль.

– Ты безрассуден, человеческий несмышленыш! – пробасил голос за дверью.

– Неужели десяти лет службы мало, чтобы доказать мою преданность?! – воскликнул Дарт с отчаянием.

– Ты пользуешься моей добротой. Я пригрел двух жильцов, и чем ты отплатил мне? Нарушил клятву и мой покой.

– Не притворяйся, что ты сделал это ради меня! Ты и сам скучаешь по людям. Иначе для чего дал мне силу обращения в двенадцать жильцов? О нет. Ты не отдал мне силу. Ты превратил меня в свою марионетку.

– Довольно, Даэртон, – устало произнес голос. – Чувства – та же плесень: они появляются незаметно, отравляют организм и сложно изводятся.

– Тогда покроемся плесенью вместе!

Послышались торопливые шаги, и не успела Офелия сообразить, что нужно прятаться, как из комнаты вылетел Дарт. Дверь с грохотом закрылась за ним и заскрежетала замками. Он со злости пнул ее, выругался и только потом заметил Офелию, вжавшуюся в стену. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока не прозвучало раздраженное:

– Чего тебе?

Она робко извинилась и призналась, что ее привлекли голоса. Дарт нахмурился, поняв, что его подслушали, и молча зашагал прочь. Офелия поспешила за ним, не желая оставаться рядом с таинственной комнатой, где обитало какое-то существо. Постепенно обрывки мыслей сплелись в одну цельную догадку:

– Ты разговаривал с безлюдем?

Вопрос настиг Дарта у лестницы. На ходу он бросил короткое «да», но вдруг остановился и, обернувшись через плечо, спросил:

– Ты что-нибудь знаешь о хартрумах?

Офелия покачала головой. Дарт тяжело вздохнул, словно учитель, уставший по нескольку раз объяснять неразумным ученикам одно и то же.

– Ладно, пойдем, – сдался он и отправился в стеклянную мастерскую, ведущую на задний дворик.

Стояла поздняя ночь, и лунный свет пронизывал сумрак серебряными нитями. Прямо над Голодным домом зависла большая круглая луна, похожая на тарелку, и небо, будто накрытое темно-синей скатертью, было усыпано крошками звезд.

Они расположились в плетеных креслах, которые с недавнего времени прижились здесь и уже позабыли, что стояли на веранде. Дарт помолчал, собираясь с мыслями или слушая стрекот сверчков. Когда же он заговорил, неторопливо роняя слова, другие звуки, кроме его бархатного голоса, перестали достигать слуха Офелии.

– Свое появление безлюди называют эволюцией. Люди для них как паразиты: живут в них, перестраивают, истощают и рушат… Поэтому развитие разума возможно лишь в пустых, заброшенных домах. Вероятно, безлюди существовали всегда, но только полвека назад человек совершил открытие. В те голодные времена многие отправлялись на поиски лучшей жизни, и популяция безлюдей разрасталась. Дома ветшали, земли приходили в упадок, а оставшихся жителей изводили вспышки болезней и происки преступников – словом, все, что бурно цвело на почве разрухи.

Дарт прервался и бросил многозначительный взгляд на Офелию, как будто хотел удостовериться, что та понимает, о чем он говорит. Она слушала с затаенным дыханием.

– Многие легенды о призраках, проклятых домах и аномалиях связаны именно с безлюдями, – увлеченно продолжал Дарт. – Неудивительно, что власти намеревались снести брошенные дома. И все же нашлись те, кто защитил безлюдей и взял их под свой контроль. Домографы стали учеными, смотрителями, властью, сдерживающей силой. Затем появились лютены, способные общаться с безлюдями и представлять их интересы. Но, главное, каждому из них вверялся ключ от сердца дома. Оно находилось в одной из комнат, в самом укромном и защищенном месте. Здесь зарождался безлюдь: его разум, сердцевина, основа. Здесь дом обретал голос и зрение, отсюда пускал нервные окончания…

Дарт снова прервался и задумчиво посмотрел в сторону изгороди, словно заметил что-то подозрительное. Его опасения не подтвердились, и он продолжил:

– Мы называем эти комнаты хартрумами и храним ключ от них. Хартрум – самое уязвимое место дома. Если с ним что-нибудь случится, безлюдь погибнет, и ему придется заново проходить весь путь. Это напоминает… – Дарт задумался, – растение: его срезаешь под корень, а оно пытается вырасти. Не всегда безлюдям удается ожить снова. Боясь утратить силу, они тщательно защищают свой хартрум сами и поручают это лютенам. Большинство безлюдей неопасны, хотя могут дать отпор, в чем ты уже убедилась.

При одном упоминании об этом Офелия почувствовала, что ее кожа запылала от фантомной боли.

– Знаешь, Фе, – кажется, он впервые назвал ее так, – твоя сестра тоже хартрум. Она сердце и разум вашей семьи, в ней заключена неимоверная сила, и вместе с тем она уязвима. Какой бы сильной она ни была, ей всегда нужен защитник.

– То есть ты? – Теперь волна жара прокатилась по всему телу.

– Нет. – Он смутился, но быстро нашел что сказать: – Нужен тот, кому она доверяет больше всех на свете, в ком она ни на секунду не усомнится… и кто всегда сможет быть рядом.