Однополчане

К Ленинграду подъезжали ранним утром 3 июля 1943 года. Солнце только что взошло. Окутанный легкой дымкой тумана, огромный город даже в осаде выглядел величественным.

Эшелон шел по кольцевой ветке. Перед артиллеристами, собравшимися у раскрытых дверей вагонов, мелькали разрушенные дома, груды битого кирпича на асфальте, воронки от бомб и снарядов.

Выгружалась бригада на Варшавском вокзале. Нас встретил молодой коренастый майор с пышными черными усами. Это был начальник оперативного отдела штаба 18-й артиллерийской дивизии прорыва В. В. Моргунов.

После выгрузки эшелона и отправки подразделений в район сосредоточения мы поехали с ним в штаб дивизии, в состав которой была включена бригада. Ехали через весь город, и я сразу почувствовал его непреклонную решимость биться с врагом до конца. По улицам шли подразделения пехотинцев, моряков, артиллеристов, в садах и на площадях задрали свои тонкие стволы зенитки, проспекты ощетинились ежами и железобетонными надолбами.

— Какое сейчас положение в городе? — обратился я к Моргунову.

— Сравнительно спокойное. Если не считать, конечно, постоянных обстрелов и действий разведывательных групп противника. С нашей стороны наиболее активно сейчас воюет артиллерия. Она довольно успешно борется с артиллерийскими и минометными группировками немцев. Артиллерийская дуэль не затихает ни днем, ни ночью.

Машина затормозила у подъезда четырехэтажного кирпичного дома, стены которого во многих местах были выщерблены осколками.

— Вот и штаб, — сказал Моргунов, распахивая дверцу машины.

Командир дивизии полковник Б. И. Кознов, бритоголовый, с посеревшим от усталости лицом, принял меня сразу. Он стал расспрашивать о состоянии личного состава и техники. Я подробно доложил, упомянул и о ночном обстреле эшелона.

— Значит, уже успели и у нас понюхать пороху? — улыбнулся Борис Ильич. — Хотя для вас после Сталинграда это мелочи. Да, вражеская артиллерия открывает огонь по каждому эшелону, идущему в город, — немцы пытаются сорвать снабжение Ленинграда. Но и наши артиллеристы, разумеется, не молчат.

— Это мы почувствовали, — заметил я.

Борис Ильич подошел к столу, карандашом показал на карте линию переднего края. Затем ознакомил меня с группировкой войск противника, а также с группировкой наших войск в полосе обороны 42-й армии, которой была придана 18-я артиллерийская дивизия.

Разговор продолжался около часа. Кознов рассказал, что с 1 июля 1943 года дивизия приступила к переформированию. Из ее состава выведены 15-я пушечная, 38-я гаубичная и 15-я минометная бригады. Теперь дивизия имеет батарею управления, 65-ю легкую, нашу, только что прибывшую, 58-ю гаубичную бригады, 2-ю и 80-ю тяжелые гаубичные и 42-ю минометную бригады. Кроме того, скоро в дивизию должна войти 120-я Краснознаменная гаубичная артиллерийская бригада большой мощности, на вооружении которой имелись орудия 203-миллиметрового, калибра.

«Шесть бригад, вооруженных пушками, гаубицами и минометами, всего свыше 350 стволов, — огневая мощь довольно внушительная», — подумал я.

— Условия на Ленинградском фронте особенные, товарищ Скоробогатов, — сказал полковник. — Здесь сложились свои традиции и взгляды на боевое применение артиллерии в оборонительных и наступательных операциях. Вы должны понять эти особенности и постоянно учитывать их.

Затем он рассказал, что при прорыве блокады Ленинграда в январе этого года в стрелковых дивизиях наряду с артиллерийскими группами поддержки пехоты создавались контрминометные группы, обычно в составе гаубичного или минометного полка со средствами звуковой разведки. Создание таких специальных групп, обеспеченных звукометрическими станциями, явилось новым в боевом применении артиллерии.

— Придется и вам этим делом заниматься. У нас на фронте подавлению вражеских минометов уделяется большое внимание. При изучении звукометрических данных мы заметили, что батареи звуковой разведки записывают импульсы каких-то огневых средств противника, не характерные для импульсов орудийного выстрела. Появилось предположение, что на ленте запечатлены дульные волны от выстрелов немецких минометов. В декабре 1942 года на артиллерийском полигоне командующий артиллерией фронта генерал Одинцов провел опытные стрельбы из минометов разного калибра. Батареи звуковой разведки были развернуты на различных акустических базах и на разных удалениях от «переднего края». Эти стрельбы показали, что батареи звуковой разведки могут с достаточной точностью засекать минометные батареи врага, если их развернуть не далее двух километров от него. Для своевременного включения центральной записывающей станции пост предупреждения нужно выносить на передний край и даже в нейтральную полосу. Как видите, ленинградские артиллеристы — пионеры в этом деле, — не без гордости заключил Борис Ильич.

Он взял со стола блокнот, перелистал, быстро нашел нужную запись:

— Интересные наблюдения на этот счет делает командир 18-й артиллерийской группы немцев. Сейчас я зачитаю вам выдержки из его дневника. Вот они: