Одолень-трава

Поставленный на скамью транзистор, пугая детей, орал истошным голосом. И по голосу этому тоже затруднительно было определить, мужественная женщина поет или женственный мужчина. Не похоже было, что парень с девушкой слушали громкую музыку; она была не более как звуковым фоном для их переглядываний друг с другом, для объятий. Да и песня-то была не на русском, а на каком-то — не понять — «зарубежном» языке. А что кому-то, каким-то старым, отсталым людям музыкальный ор этот может не нравиться — пусть на себя, на свою отсталость и пеняют… Скажи этим милым молодым людям, что они совершают насилие — насильно заставляют слушать других то, что им, может, вовсе бы и не хотелось, они не поймут, они сделают большие глаза: как так, вас ублажают наисовременной музыкой, а вы, неблагодарные, еще и недовольны?!

Недавно мелькнуло в газете: на английский рынок поступили портативные — стоимостью всего в один фунт — антитранзисторы. Достаточно повернуть ручку, и изо всех транзисторов в радиусе ста метров раздается рев, напоминающий рев реактивного двигателя. Такой антитранзистор был бы сейчас, пожалуй, кстати.

Викентий Викентьевич поднялся со своей скамейки и пошел прочь. Истерический вой импортного кумира сопровождал его до самого подъезда.

Вернулся он, что называется, вовремя: едва успел открыть дверь, зазвонил телефон. Вадиму удалось разыскать аспиранта, и он спрашивал, когда тому удобнее явиться к Викентию Викентьевичу.

— Да хоть сейчас!

Вадим кому-то, должно быть рядом находившемуся аспиранту, тихонько передал слова Викентия Викентьевича и уже громко, в трубку, сказал:

— Хорошо. Он едет.

Вот и ладненько. А пока он едет, можно еще разок полистать его сочинение, освежить в памяти.

Викентий Викентьевич прошел в кабинет, сел за стол, раскрыл рукопись на главе о славянофилах.

Поскольку славянофилы противостояли так называемым западникам, соискатель и начинал главу с сопоставления Европы и России. Но то ли слишком упрощенно понимая стоящую перед ним задачу, то ли желая показать свою эрудицию, начинал не с девятнадцатого, как можно было бы ожидать, века, а копал глубже и исходной, отправной точкой брал шестнадцатый, а кое-где даже и пятнадцатый век. И на что бы он ни обращал свой проницательный взгляд, какую бы сторону жизни ни исследовал: экономику, искусство, литературу — везде видел движение Европы к сияющим вершинам прогресса — с одной стороны, и жалкое прозябание России — с другой. Везде и во всем Европа заслуживала у него самой высокой, «отличной» оценки, Россия же и на «посредственно» не тянула.

Европа строит дворцы и соборы; готика, пламенеющие витражи, поющие органы — «пятерка»! В России, при Алексее Михайловиче, был построен в Коломенском под Москвой деревянный дворец, но и тот то ли был потом разобран, то ли сгорел. Соборы, правда, и у нас умели строить: возводились они и в той же Москве, во Владимире, Суздале, Ростове — так и быть, «три».

Европейские дворцы и соборы украшаются росписями и картинами гениальных художников, площади городов — скульптурами столь же выдающихся мастеров; ренессанс, расцвет всех видов искусств и литературы — «пять», и даже с плюсом. У нас тоже работают Рублев и Даниил Черный, Дионисий и Феофан Грек, но если мадонны итальянцев — произведения изобразительного искусства, наши богоматери и спасы — не более как иконы, имеющие чисто культовое назначение, — с большой натяжкой можно поставить «три».

Во многих европейских столицах открываются университеты, процветает образование — «пять» с плюсом! В России никаких университетов нет, Россия прозябает во мраке невежества — «кол»!

Европа печатает книги, основывает библиотеки. Иван Федоров в России появится лишь через добрую сотню лет после Гутенберга, да и то напечатает, если не считать церковных книг, одну лишь «Азбуку» — на «тройку» и то не тянет.

В литературе европейских народов уже сияют такие имена, как Боккаччо, Шекспир, Свифт, Монтень, Рабле, Сервантес. Что может поставить Россия рядом с этими гигантами? «Повесть о Горе-Злочастии», «Домострой», «Службу кабаку»? «Кол», никак не больше!..

Все вроде бы верно. И насчет университетов, и по части литературы и книгопечатания — все именно так: Европа идет далеко впереди темной, невежественной России. Однако если копнуть еще поглубже — уж копать так копать! — то картина будет не такой стройной и яснопонятной.

Считается общепризнанным, что культура Киевской Руси ни в чем не уступала самым славным европейским государствам. Королевские дворы Европы считали за честь породниться с киевскими князьями. Дочь Ярослава Анна, как известно, была высватана Генрихом I и впоследствии стала королевой Франции. Сам Ярослав, Владимир Мономах — да и только ли они — имели большие библиотеки, читали в подлинниках греческих и римских авторов. Вот же свидетельство летописца…

Викентий Викентьевич пододвинул «Повесть временных лет», перечитал вслух отмеченное место:

— Любил Ярослав книги. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество…