Одри Хепберн - биография

Для большинства итальянских «папарацци» Андреа Дотти теперь стал не просто респектабельным психиатром, но и мужем всемирно известной кинозвезды. Одним словом, он заслуживал внимания газетчиков. Сообщения о том, что он делает, куда ездит, с кем встречается, представляли немалый интерес, даже если на фото рядом с ним не было знаменитой жены. Напротив, они становились eщё интереснее, если актрисы и манекенщицы, с которыми Дотти встречался после работы, были рядом. Он оставался очень внимательным мужем, который вот-вот должен был стать и отцом. Но старый «голливудский синдром» срабатывал и здесь: поклонники кинозвезды, только что пребывавшие в восторге от eё замужества, теперь с не меньшим вожделением ожидали известий о eё разводе. Рим был не тем местом, где подобнее слухи можно было подавить. А Одри была достаточно проницательной женщиной, чтобы понимать, что любое отрицание лишь подливает масла в огонь. Она хранила молчание и… ждала ребенка.

Он родился 8 февраля 1970 года в кантональной больнице Лозанны. Врачам пришлось прибегнуть к кесареву сечению. Доктор Дотти читал в этом городе курс лекций. Ребенок весил 3 кг 400 гр. Отец гордился, что «в доме появился eщё один мужчина». «Лука, – говорили, – очень похож на своего папу». Радость Одри от того, что ей во второй раз удалось стать матерью, была безмерна. Легкое разочарование испытывали лишь eё поклонники. Рождение ребенка означало, что они вряд ли увидят актрису на экране.

О своих намерениях Одри сказала в интервью. «Может ли она оставаться просто женой? Ну, конечно же, не вечно?» Она ответила вопросом на вопрос: «Ну почему бы и не вечно?» А затем добавила: «Я скажу вам просто: у меня нет абсолютно никакого желания работать. И нет нужды обращаться к психиатру за разъяснением причин этого нежелания». (Здесь, несомненно, подразумевался некий семейный каламбур.) Интервьюер, однако, не унимался: «Но при таком таланте, данном вам Богом?..» – «Это был ложный шаг с его стороны. Я никогда не верила в свой „Богом данный талант“. Я обожала свою работу и делала все, что было в моих силах. Но ничего больше».

Одри заявила, что впервые чувствует себя свободной от проблем и волнений и ей бы не хотелось возвращаться к работе и позволить «им» запирать eё на целый день в студии, вдали от мужа и детей, охваченную напряженным беспокойством по поводу очередной сцены.

Обычно она вставала рано, около 5.30 утра, кормила ребенка и готовила завтрак, отказываясь от услуг домработницы. Ее рацион мало изменился за эти годы: ломтик ветчины, поджаренный в гриле, яйцо всмятку, слегка подрумяненный в тостере хлеб из непросеянной муки, чай из трав и большой стакан минеральной воды. Каждое утро в 8.30 Дотти уходил в свою университетскую клинику. Он проводил там занятия, принимал пациентов, затем возвращался домой на обед, который готовила кухарка, а потом опять отправлялся в клинику. Если у них не было гостей вечером, он обычно возвращался домой не раньше девяти вечера. Если же у него было дежурство в больнице, то Дотти появлялся только к обеду следующего дня. Иногда Одри по вечерам ходила в клинику, приносила ему макароны, ею самой приготовленные, и они съедали их вместе в его кабинете, а рядом с ними обязательно был маленький Лука.

Разумеется, близость к мужу и его работе вызвала у Одри интерес к тому прискорбному состоянию, в котором находились его пациенты. Время от времени он прибегал и к eё помощи. «Они знают меня как жену доктора Дотти», – любила она подчеркивать. Особое внимание Одри привлекала психика детей.

Мысль о кино приходила к ней только во время посещения кинотеатра. Новые фильмы отнюдь не пробуждали в ней желания возвратиться в мир кино. Насилие на экране ужасало ее. Одри однажды заметила, что «Заводной апельсин» – это «одна из самых жестоких и бессердечных вещей, которую мне пришлось высидеть с начала до конца». Ее развлекали комические приключения Джеймса Бонда. Она обожала Шона Коннери, но ей не нравилось легкомысленное отношение Бонда к смерти. «Он поступает с ними, как с бумажными носовыми платками», – говорила она о склонности Бонда разделываться со своими врагами с легкой саркастической улыбкой на губах.

Из нового поколения кинозвезд ей больше всего нравилась Джейн Фонда, особенно в фильме «Клют». Но Одри часто задавалась вопросом, куда подевались романтические комедии, подобные «Завтраку у Тиффани» и «Шараде». Она склонялась к тому, что их постигла судьба всего мира, ставшего «более мрачным, менее безопасным… и совсем не смешным».

«Ну, конечно, – соглашалась она, – некоторые фильмы очень хороши. Вне всякого сомнения, для них есть место в современном обществе, но я не нахожу в них места для себя. Я внимательно слежу за всем тем, что происходит в мире кино. Я не могу не замечать те страдания, недовольство жизнью, боль, которые окружают нас повсюду. Никто не может от этого скрыться. И все чаще современные трагедии врываются в наши дома».