Офелия и янтарные хроники

– Давай, выпуст… – начал он, но тут же осёкся на полуслове, хотя вроде бы говорил от души. Его глаза округлились. – Нет, не надо! – закричал он, и его голос ещё не стих, когда раздался глухой стук.

Хватка Брута ослабла, гигантское тело обмякло, и я едва успела откатиться в сторону, как он рухнул на пол подвала. Такой громила вполне мог меня раздавить.

Я отпрянула от него и развернулась. Посреди комнаты стоял Леандр с жестяной банкой в руке. Его дыхание было неровным, плечи тряслись.

– Кто вы? – выдохнул он. – Где мы? Офелия, ты не ранена?

Я рассеянно кивнула и встала. Мой взгляд всё ещё был прикован к гиганту – теперь уже без сознания – на полу подвала между нами.

– Что здесь происходит? – спросил Леандр. Всё его тело казалось напряжённым, как тетива лука. А по его взгляду было видно, что он раздумывает, как бы наброситься на Алексея, который, кстати, не был в восторге от появления Леандра.

– Леандр, – сказала я. – Помнишь, в пустыне я рассказывала тебе о мальчике со светлыми кудрями. О Вневременном, который плавал по потокам времени и снимал аномалии на видео.

– Да. Но этого не может быть. – Глаза Леандра сузились, превратившись в щёлки. Он пристально смотрел на Алексея. – Ты не можешь быть Вневременны́м. Я… тебя не знаю, и, кроме Январских, ни в одной из Янтарных линий в последнее время не рождались дети… – Он замолчал на полуслове. – Я ничего не должен тебе объяснять. Офелия, почему ты не осталась в Лувре? Ты была совсем рядом с прыжком времени, я ждал тебя, а потом пришёл Дарий, и мне пришлось поторопиться, и… Хорошо, что я вовремя понял, куда ты пропала – в щель в стене.

– А я – Вневременной, – сказал Алексей и, указывая на распростёртого бородатого мужчину, добавил: – и Брут тоже. Именно в этом и заключается проблема.

– Почему? – спросила я.

– Чепуха! – воскликнул Леандр, который перешагнул через громилу и в два быстрых шага оказался рядом со мной. – Офелия. – Он коснулся моего локтя. – Давай уйдём отсюда.

Он хотел потянуть меня за собой, но я не двигалась.

– Он действительно Вневременной. Я сама видела, как он сплёл временну́ю петлю. И он дал мне ключ, чтобы я добралась до секретных материалов и нашла карту. Которую нарисовал, скорее всего, мой отец. Её можно прочесть только в потоках времени, и по ней я пришла сюда, – объяснила я.

Леандр в замешательстве нахмурился.

– Но… – начал он, но тут же снова замолчал.

– Я тоже не знаю, как это может быть, – сказала я. – Однако я надеялась, что постепенно выясню.

С этими словами я снова посмотрела на Алексея, и Леандр тоже повернулся к мальчику со светлыми кудрями. Мы вместе пронзили его взглядами.

– Хорошо, – он вздохнул и поднял руки, будто сдаваясь. – Хорошо. Мы… называем себя Ночными. Большинство из нас Вневременны́е, как вы, но во дворце лишь немногие знают о нашем существовании. По крайней мере, мы на это надеемся. Вообще-то, Офелия, я не должен был давать тебе ключ от секретного архива Пана. Потребовались годы, чтобы получить копию этого ключа, и у меня, вероятно, будет много неприятностей из-за того, что я пошёл на это, но… Понимаешь, мы ведь не знаем наверняка, можно ли тебе доверять. Или тебе. – Он кивком указал на Леандра. – И у нас мало времени.

– Простите, но я не понимаю ни слова, – сказал Леандр.

– Я знаю, это сложно, я… С чего начать? – пробормотал Алексей скорее себе, чем нам.

– Может быть, расскажешь, как вы нападаете на лодки и ввергаете время в хаос, – предложила я. – Или нет, прежде всего я хочу знать, какое отношение ко всему этому имеет мой отец.

Алексей кивнул и глубоко вздохнул.

– Твой отец был одним из нас, Ночных. Он рисовал карты, чтобы помочь нашему движению, нашему восстанию против президента Пана.

Леандр рядом со мной резко втянул воздух.

Я тоже подумала, что ослышалась.

– Против президента Пана? – переспросила я. – Но почему?

– Потому что в мире гораздо больше Вневременны́х, чем он разрешает всем думать, – прорычал Алексей. – Янтарные линии – это ложь, чепуха о четырёх линиях крови. У Хроноса была целая куча детей, не меньше дюжины. – Он поджал губы и с горечью добавил: – Конечно, Пан пускает в Янтарный дворец только избранных. Потомкам четырёх первенцев позволено устроить себе там прекрасную, а если захотят, даже вечную жизнь. Остальные… – Он схватился обеими руками за шею.

– Но как же… – ахнула я. – Почему Пан так поступает? Убивает других, насколько я понимаю. – Всё это звучало совершенно абсурдно. Пан казался очень трудолюбивым, дружелюбным и скромным… Ладно, иногда у него бывало забавное выражение лица и он странно смотрел на меня, но…

– Потому что возможности дворца ограниченны. Там слишком мало места. К тому же его непросто удерживать вне времени. Если бы возникло больше Вневременны́х, играющих с потоками, безвременье скоро ушло бы в историю. Временна́я петля была бы слишком слабой для этого, и в узле, который Пан когда-то сплёл вокруг Янтарного дворца, появились бы дыры.

От этого возмутительного заявления у меня закружилась голова, а Леандр рядом со мной побледнел.

– Ты лжёшь, – беззвучно произнёс он. – Я тебе не верю.

Но Алексей не растерялся.