Офицеры-2

Ставр нарисовал фигуру, которой обозначал себя, и показал, что он приходит в поселение. Женщина отрицательно покачала головой и, забрав у него ще­почку, быстро начертила несколько мужских фигур, нацелившихся в пришельца острогами. Понятно: если он нарушит границу территории племени, его убьют. Но Ставр понял и то, что уходить с женщи­нами к их озеру не имеет смысла, потому что оттуда идти некуда.

Он разочарованно вздохнул, поднялся на ноги, собираясь стереть рисунки подошвой ботинка, но на­последок взглянул на них сверху и увидел, что все, нарисованное негритянкой, каким-то непостижи­мым образом обрело реальный, повествовательный

смысл — стало мифом. Если бы рисунок был сделан на материале более прочном, чем глина, и сохранил­ся, то через тысячу лет археологи спорили бы о том, кто был пришелец, явившийся в селение рыбаков, — космонавт или пророк? А это был московский па­рень, офицер секретного подразделения Госбезопас­ности, вместе с бандой солдат фортуны пристроен­ный до выяснения обстоятельств в такое место, где он начисто был лишен возможности доставлять не­приятности законопослушному обществу.

Обстановка в лагере стала взрывоопасной, как гре­мучая смесь. Женщины исчезли так же внезапно, как и появились, но их кратковременные гастроли акти­визировали в далеко не самых кротких парнях всю их агрессивность. Ставр слышал, как Текс сказал одно­му приятелю:

— В воздухе пахнет кровью. Я этот запах хорошо знаю. Вот увидишь, кончится тем, что кого-нибудь убьют.

— Да многие уже вцепились бы друг другу в глот­ки, если бы Хиттнер не предупредил, что расстреляет того, кто жив останется, — ответил приятель.

Ставр тоже был напряжен так, словно внутри у него был спрятан арбалет и невидимая рука закручи­вает и закручивает винт, натягивая тетиву. От злости он отощал. Кажется, остались одни сухожилия и нер­вы. Кожа обтянула заострившиеся скулы, в глазах за­жегся желтый волчий огонь. Волосы отросли, и ще­тина на щеках начала уже курчавиться. Бритвы не раз­решалось иметь никому, время от времени всех желающих брил и стриг один из охранников. Но, бо­ясь заражения крови и СПИДа, большинство обитателей лагеря предпочитало не пользоваться этой ус­лугой. 

Даже просто перемещение по территории лагеря превратилось в прогулку по минному полю. Ставр по­стоянно был начеку и следил, чтобы случайно не за­деть кого-нибудь из тех, кто косо на него поглядыва­ет. Периферийным зрением он постоянно отслеживал Буффало, хребтом чувствуя, где находится враг номер один. Зато Дренковски совершенно утратил свой не­понятный интерес к Ставру. У него был вид человека, который терпеливо ждет чего-то и озабочен только тем, чтобы сохранить в целости шкуру.

Время от времени в лагерь прилетал вертолет с со­трудниками следственной комиссии. Обычно это были два человека, они располагались в кабинете Хит-тнера и вызывали кого-нибудь из арестованных для допроса. Иногда после этого очередной счастливчик покидал лагерь. В день прилета комиссии все, несмот­ря на невыносимый зной, выползали из казармы, со­бирались возле конторы Хиттнера и ждали вызова. Не для всех отлет из лагеря означал свободу, но любые неприятности были предпочтительней дальнейшего пребывания здесь.

О Ставре сотрудники комиссии словно забыли. Вначале это почти не вызывало у него эмоций, те­перь — приводило в бешенство. Нетерпение и раздра­жение достигали уже критической точки, он был на грани взрыва, и доя того, чтобы держать себя в руках, требовалось предельное напряжение воли. Но Ставр считал, что все это выматывание нервов устраивается специально, а значит, он должен выдержать — не сорваться, не превратиться в психопата. Волки-психо­паты подлежат санитарному отстрелу.

Когда комиссия прилетела в очередной раз, сре­ди прочих вызвали Текса. Из конторы Хиттнера он вы­шел сияя от счастья.

— Все, — заявил он, — они наконец решили, что единственное обвинение, которое можно мне предъя­вить, — это нарушение законов США о нейтралитете. В ближайшее время меня отправят домой!

— Ну, отправят домой, а что дальше? — спросил Ставр.

— Будут судить, — ответил Текс. — Один мой при­ятель уже прошел через это. Его выпустили из тюряги через семьдесят пять дней после приговора. Надеюсь, то же будет и со мной. Погуляю с девочками, отдохну, а потом опять подпишу контракт и поеду куда-нибудь.

Отклонив приглашение Хиттнера пообедать с ним, сотрудники военной полиции забрались в вертолет и весьма резво отбыли в направлении мест, где пообедать можно было с большим комфортом. Оби­татели лагеря с тоской проследили, как вертолет взмыл над ущельем и скрылся из вида. Впереди был беско­нечный день в вонючей духоте казармы, сосущая сер­дце тоска и одурь безделья.

Толпа арестантов потащилась в казарму.