Огненная Арка

А. И.: Мы будем предоставлять им приют. Такая возможность есть уже сейчас, хотя здание гильдии еще не построено. В сторожевых особняках хватает места. Кроме того, мы бы справились с недавними катаклизмами гораздо быстрее, если бы женская гильдия была более многочисленной. Да и в мирное время нам нужны люди. Предстоит еще создавать артефакты…

Корр.: Звучит ободряюще. А вы не боитесь, что многие ведьмы вас просто возненавидят, обвинив в распаде семьи?

А. И. (смеется): Ни одна семья еще не распалась из-за женской гильдии, а вы уже так беспокоитесь. Похвальное радение за здоровье общества. Понимаете, если мужчина выставляет жену за дверь, не вынеся, что она сравнялась с ним в правах, значит, он и до этого, в быту, был домашним тираном. Исключений нет. Так ли ценна подобная семья? Если некоторым женщинам нравится делать из себя жертву, это их выбор, а не моя вина.

Корр.: Было бы интересно узнать мнение самих ведьм по этому поводу. Мы ждем ваших писем по адресу: переулок Мостовой, дом 1, редакция «Магического вестника». Напоминаем, подписка открыта круглый год. Хорошо, госпожа Инайт, я понял вашу позицию. Расскажите, какие артефакты будет производить женская гильдия…»

Магия, магия… Лайна всю жизнь прожила без нее и теперь воспринимала только как некий символ взрослости. Нет, не только символ. Как взрослость саму по себе. Лишь потому она так отчаянно бесилась, понимая, что получить силы пока не может. Умение варить зелья почти не смягчало бессильную ярость. Как и способность чувствовать чужую магию, не снимая слепок и вообще не применяя своей. Бесполезные заменители. Лайне все чаще казалось, что она — безнадежно застрявший в развитии ребенок и останется такой навсегда. Да еще сестра пользовалась магией у нее перед носом, подливая масла в огонь. Лайна любила Эвелину. Но иногда та, сама того не понимая, лишь напоминала, как далеко ей до мамы.

Из них двоих именно Эвелина была похожа на маму. Такие же черные волосы, то же правильное строгое лицо, даже интонации такие же! С интонациями и мимикой еще можно было смириться. Лайна читала, что такое сходство бывает даже в приемных семьях — дети неосознанно перенимают манеру разговора и выражение лица старших. Но иногда, оставаясь дома одна, она всматривалась в зеркало до тех пор, пока собственное лицо не начинало вызывать тошноту. С ненавистью смотрела на невыразительный овал, бледные тонкие губы, слегка вздернутый нос, слишком массивный подбородок…

Брови, чересчур широкие, но зато почти бесцветные, еще можно было пережить. Выщипать, подвести — конечно, не сейчас, а потом, в ту мифическую пору взрослости. Слишком глубоко посаженные, зато зеленые, как у мамы, глаза тоже не вызывали особых нареканий. Тем более на фоне всего остального. Русые волосы — покрасить. Может, даже не в черный. В любой другой цвет, лишь бы это был цвет, а не нынешнее блеклое недоразумение. Но пока что, такой, как есть, Лайна оставалась настоящим уродом. «Вылитый отец» — это звучало как приговор. Не то чтобы вид отца вызывал омерзение… Но быть на него похожей? Нет!

Лайна разглядывала фотографию мамы на первой странице «Магического вестника», любовалась меховым воротником-шалью ее пальто, плотной шляпкой с узкими полями и не могла отделаться от мысли, что нацепи мамину одежду сама — сделалась бы похожей на жабу, вырядившуюся по человеческой моде.

«Корр.: То есть гильдия заработает в полную силу не раньше, чем через год?