Это откровение оказало задуманное действие – потрясенные взгляды, негодующие восклицания, – но Каден перекрыл их своим голосом:
– Вы правы относительно Адер, но относительно меня заблуждаетесь. Желай я власти, едва ли стал бы проситься к вам слугой. В данный момент Адер с кенарангом – на севере. Возвратившись, они либо обнаружат, что их прихвостни грели им место, пока вы, все прочие, совещались среди отсыревших кип товара, либо найдут республику, которая под вашим главенством определяет судьбу Аннура. – Он пожал плечами. – В любом случае я не намерен занимать Нетесаный трон.
Долгую мучительную минуту ему казалось – убедил. Шипело масло в светильниках. Где-то в темноте среди стропил копошились птицы. Все молчали. Никто не шевельнулся. Каден всматривался в лица, взглядом внушая: вот он выход, вот ваша власть, хватайте! Тевис кивал, облизывал губы. Азуртазина оценивающе разглядывала его и медленно выдыхала сквозь поджатые губы. Риски взвесили все, но ведь заговоров без риска не бывает. Все они мечтали о подобной возможности, но надеяться на нее не смели. Каден ждал: спокойное лицо, неподвижный взгляд, протянутая к ним рука с пергаментом. Он их убедил. Они примут предложение.
А потом Тевис мотнул головой:
– Мне нужно больше.
– Чего больше? – не понял Каден.
– Больше представителей в совете. От Ниша – шестеро. Мы держим северные подходы от Ромсдальских гор. Мы чистим море Призраков от пиратов. Мне нужно больше.
– Совет основывается на равном представительстве… – возразил Каден, но Тевис не дал договорить:
– Разве мы равны? – Он презрительно ткнул большим пальцем в коротышку с широко посаженными глазами. – С Ченнери? С Ганно? Они только в прошлом веке вошли в империю. Их даже атрепиями не назовешь!
В животе у Кадена стало пусто: возмущенные голоса в клочья порвали тишину. Крики, обвинения взметнулись волной.
– Сай-ит поставляет серебро…
– В Креше населения в три раза…
– Арагат заслуживает больше мест…
– Больше голосов…
– Больше власти…
Дальше Каден не слушал. И так ясно было, что он проиграл, а все возражения, как бы по-разному ни звучали, сводились к одному – слову, власть которого он давно забыл, к звукам сильнее любой молитвы, к древнему вековечному требованию человечества: хочу, хочу, хочу…
41
До Андт-Кила добирались неожиданно долго. Край усложнял путь не только озерами: сплошным лабиринтом болот, трясин, проток и прудов. Участки же твердой земли заросли кедрами и пихтой, за темными стволами и густой хвоей видно было хорошо если на десять шагов. Западный тракт – названный так потому, что тянулся на север более или менее вдоль западного берега Шрама, – представлял собой сплетение грязных колей, шатких мостов и наваленных кое-как гатей через самые глубокие трясины. Тут непросто было пройти и в сухую погоду, а она стояла какая угодно, только не сухая.
Сама земля заставляла их тащиться нога за ногу, но дело было не в одной земле. Деревеньки лесорубов, то на островинах, то на грубых сваях, стояли прямо поперек разъезженного тракта. Пройти их насквозь не составляло труда, только прохожих бы наверняка заметили и кто-нибудь проговорился бы разведчикам ил Торньи о трех военных в черной форме кеттрал – трех парнях, явно не приписанных ни к какой части: один – черный как уголь, другой – с выгоревшими глазами… Не надо быть военным гением, чтобы узнать их по описанию.
Встреча с Адер мало того что не обнадежила Валина, а потрясла и сбила с толку. Он скрипел зубами, вспоминая ее уверения в преданности кенаранга Аннуру, готовность простить вопиющее убийство императора и восхваления полководческого дара ил Торньи. Хуже того, узнав о продвижении Длинного Кулака, Валин уже не сомневался, что Кентом драный мерзавец использовал его как орудие в войне, направленной на захват всего Аннура. А значит, они оставили Гвенну с Анник вовсе не в гостях, а в плену. Об этом они с Лейтом и Талалом толковали чуть не целый день, но никуда не денешься: без птицы они ничем не могли помочь девушкам. Надежда отправиться им на выручку появилась бы только после смерти ил Торньи – если они сумеют его убить.
Валин не мог простить себе, что оставил женщин, хотя, часами размышляя над принятым тогда решением, не находил другого выхода. Он вступил в кеттрал, чтобы сражаться за закон и порядок империи, но последние месяцы жестоко разуверили его в этих идеалах. Он попал между двух зол и, обращаясь против одного, становился соучастником другого.
Но и отойти в сторону, отказаться от участия было бы трусостью, и потому Валин продолжал копать, пока не докопался до чего-то похожего на каменное основание: Ран ил Торнья убил отца и подкупом развратил империю. Заключенное с Адер соглашение представлялось ему наилучшим из возможных: пусть кенаранг остановит ургулов, а потом умрет. Это, конечно, если ил Торнья не проведает, что Валин рядом и ждет. Его и захватив врасплох трудно будет убить, а предупреждать заранее вовсе ни к чему.