Огненная кровь

– Времена для Рассветного дворца… сложные. Не хотелось бы, чтобы нынешние беспорядки усилились в результате… – На сей раз она выдержала более длинную паузу, словно искала слова. – Безрассудных и невынужденных решений.

Был ли причиной ее легкий извиняющийся смешок или просто открытое противостояние его воле, только лицо Адива под повязкой злобно исказилось, и он, шагнув ближе, ухватил лейну за плечо, впился в него пальцами.

– Мы ведь понимаем друг друга, – прошипел он. – Могу напомнить, что вы здесь – не более чем сборище смазливых надушенных шлюх. Прикрываетесь похотью богатых и знатных аннурцев, словно похоть равносильна верности. Но это не так. Сейчас я уйду, но, если узнаю, что ты мне солгала, увидишь: все ваше нежное мясо с гнильцой, все красавчики и красотки, которых ты так прилежно здесь собирала, будут гореть не хуже высоких стен вашей богадельни.

Демивалль ничем не показала, что напугана угрозой. Отстранив руку Адива, она привлекла его к себе в издевательском подобии нежных объятий.

– А для пущего взаимопонимания, – сладко шепнула она ему на ухо, позаботившись, впрочем, чтобы ее слова услышали все, – я напомню, что ты служишь человеку, а я богине. Жаль, что ты еще до старости утратил зрение, не то увидел бы, с какой силой решился спорить.

* * *

– Я мог бы его убить, – сказал Габрил, хмуро глядя на огонек фарфорового светильника.

Морьета горячо замотала головой:

– Нет, нельзя. Тарик Адив жесток и злобен, но не дурак. Шестеро солдат, которых мы видели этой ночью, – малая доля его сил.

– А еще он лич, – с отвращением вымолвила Тристе. – Он может… всякое.

– Грязный мошенник, – поддержал Габрил.

Каден набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Едва Адив удалился, Морьета поспешно провела их наверх, в свои покои, где, пока Тристе задергивала занавеси и зажигала дополнительные светильники, заперла на засов дверь. Храм, несколько дней представлявшийся надежным убежищем, обернулся зловещей ловушкой, и челюсти капкана медленно смыкались. Каден обвел глазами комнату Морьеты, хотя смотреть здесь было почти не на что: тонкие ароматные свечи на каминной полке, цветущий жасмин в темных вазах искусной работы, арфа на стене, россыпь пергаментов, перьев и чернильниц на низком столике в память о долгих ночах работы над конституцией. Ничто здесь не говорило о предательстве. Ничто не намекало, что и тут, в сердце храма Сьены, за ними следят.

– Как Адив узнал, что я здесь? – спросил Каден.

Тристе ткнула пальцем в занавешенное окно, выходящее в сад:

– Здесь сотни лейн. – Она огорченно покачала головой. – Кто-то проговорился.

– А как же «неприкосновенное инкогнито»? – спросил Каден.

Морьета поджала губы:

– Мы в большинстве думаем прежде всего о служении богине. Однако… – она развела руками, – несмотря на обучение и обеты, лейны остаются людьми со всеми человеческими желаниями и слабостями. Нас можно запугать или подкупить. Или внушить, что выбора нет. – Она с болью взглянула на Тристе. – Демивалль строго блюдет обеты – только за этот год по ее приказу зарезаны и выброшены за стены четыре лейны и служанки, обманувшие доверие богини, но в храме сотни людей, а она не вездесуща.

– Переберемся в мой дом, – предложил Габрил. – Туда ваши ишшин не проникнут, а этот храм вам больше не укрытие. Советник знает, что вы здесь, и непременно вернется.

– Не знает. Наверняка не знает, – поразмыслив, возразила Морьета. – Каден не показывался вне моих покоев без капюшона. Адив может быть уверен разве что в возвращении моей дочери. Думаю, еще несколько ночей здесь будет безопасно.

– Он искал мужчину, – напомнил Каден.

– Забрасывал удочку в надежде поймать Демивалль на слове, – ответила Морьета. – Знай он наверное, что я прячу тебя здесь, стены Сьены нас бы не спасли.

– Неужели нет способа его остановить? – Тристе сжала кулаки. – Надо его убить!

– Не в нем проблема, – тихо ответил Каден. – Пока не в нем.

Задохнувшись от возмущения, Тристе развернулась к нему:

– Адив уже раз пытался тебя зарезать. Он угрожал моей матери, он силой забрал меня из храма, а теперь вернулся и снова нас выслеживает. И не в нем проблема?

– Он мешает нам, только пока мы в городе, – пояснил Каден. – Если уйдем завтра утром или этой ночью, он нас не догонит.

– Вздумали бежать? – неприязненно осведомился Габрил. – А что с вашим обетом разрушить империю? Что с вашей конституцией?

Каден встретил гневный взгляд первого оратора:

– Я не собираюсь бежать, но раз уж мы решились покончить с империей, какое нам дело, кто занимает Рассветный дворец? И какой смысл убивать Адива?

– Для начала хорошо бы его убить, – заметила Тристе, – а уж там подумаем, что делать дальше.

– Нет, – покачал головой Каден. – С его смертью Рассветный дворец опустеет, наступит период безвластия, а пустота всегда недолговечна. Если ее не заполнит наш совет, место тотчас займут ил Торнья, Адер или их приспешники.

– Увы, – проговорил Киль, – как показывает сегодняшнее собрание, создать совет нам едва ли удастся.

– Напыщенное дурачье! – Габрил в ярости ударил кулаком о кулак. – Готовы собственный колодец отравить, лишь бы другой не напился!