Огненная купель Шантунга

На перестроении в пеленг марсовые и сигнальщики «Орла» прохлопали сорванную штормом мину. Броненосцы Макарова к тому времени проходили Талиенван, так что и мина-то эта, скорее всего, была наша, «енисейская». К сожалению, рассмотрели опасность поздно. Командир броненосца каперанг Юнг, понимая, что попытка сразу уклониться маневром, скорее всего, приведет к удару в районе миделя или даже ближе к корме, хладнокровно шел на рогатую, надеясь, что резкая перекладка в самый последний момент отобьет мину волной от форштевня. Чуть-чуть не рассчитал… Взрыв произошел точно под первой якорной полкой левого борта. Броненосец сразу стал садиться носом с заметным креном на левую.

А останавливаться было нельзя! Макаров приказал Матусевичу перейти с «Ретвизана» на «Орел», дабы возглавить спасательные работы и возвращение поврежденного броненосца в базу. Прикрыть его было поручено Рейценштейну. В итоге всей этой катавасии его крейсера не только не удалось выслать вперед к Чухнину и Рудневу, они и пятерку броненосцев Макарова догнали лишь час назад, когда впереди уже гремело сражение, с началом которого Степана Осиповича немилосердно выводила из себя недостаточная информация от Чухнина, а позже от Руднева: он не мог однозначно представить картину происходящего.

После депеши о смертельном ранении Григория Павловича вместе с болью от утраты пришло понимание, что даже получасовое опоздание его отряда может стоить флоту победы и серьезных потерь в корабельном составе. И дернул же Руднева нечистый сразу с крейсерами на Того наскакивать! Ведь предупреждал же. Просил ведь… И правда, мальчишка!

Потом начались сомнения в верности штурманской прокладки, из-за чего можно было и вовсе «опоздать на всю жизнь». Но тут хоть, кажется, все начинает вставать на свои места. Макаров в сопровождении Васильева прошел на правое крыло мостика, где к ним присоединились контр-адмирал Молас и старший офицер флагманского броненосца Семенов.

«Ну, чему быть, того не миновать… – подумал Степан Осипович, когда ветер донес до ушей отдаленные громовые раскаты. – Да, это главные калибры. Бьются. И бьются жестоко… И машинное дергать сейчас бесполезно. Все делают, что могут. Выше головы не прыгнешь. И так узлов шестнадцать с небольшим идем. Дай бог, такой ход еще минут тридцать-сорок поддержать. Из ”бородинцев” никто явно не отстает, и то славно».

– Команда пообедала? Прекрасно. Итак, господа адмиралы и офицеры… Боевая тревога! Все по местам. Боевой ордер номер четыре согласно инструкции. Строим «фронт». Справа «Суворов» и «Александр», слева «Ретвизан» и «Цесаревич». По обнаружении Того – спускаемся на него, не меняя строя…

Там чьи-то мачты торчат, так? Ясно, что пока не разобрать. Поднять стеньговые! Что докладывают Рейценштейн и Ферзен?

– Ферзен передал координаты и курс японского головного броненосца, перед ним два трехтрубных броненосных крейсера. После чего японцы передачу забили. Рейценштейна и Рейна потом забили сразу, так что от них ничего не разобрали.

– Так, ясно… Примите румб правее, выйдем Того прямо в лоб, кратчайшим путем. У него сейчас все в одном кулаке, на флажной сигнализации. Так что теперь он телеграммы будет глушить. А скорее всего, разглядел Рейценштейна и уже ждет нас, потому пакостит как может. Но нам и того, что передал «Изумруд», пока хватит. Отстреляйте сегментные. Всем кораблям – заряжать бронебойными, кроме наших пристрелочных! И еще раз напоминаю: когда сойдемся, сначала бить супостата в корпус, водичку ему пустить, чтобы не ушел.

Хотя, думаю я, он уже не так быстр, как у Эллиотов. Как-никак, а на контркурсе мы стреляем не хуже. Думаю, что наши ему все-таки наподдали изрядно. Да что там говорить! Молодцы: ведь двоих-то уже точно потопили. У нас только «Кореец» погиб… Царствие небесное… И Григорию Павловичу… Что Руднев?

– Все забито наглухо, Степан Осипович, даже позывных передать не успел. Разобрать тоже ничего не смогли.

– Понятно. Подойдем – увидим… Григорович, судя по его предыдущему докладу, сейчас нам вряд ли поможет. Зря мы его транспорты встречать отправили. Когда Того драпать начнет, то мимо него, восточнее пробежит. А нам ох как нужно постараться никого не упустить!

Так что биться нам предстоит, господа офицеры, себя не жалея. От Небогатова рожки да ножки остались – два корабля, и те покалеченные, У Руднева тоже два, хоть и в порядке. Были, когда докладывал. «Россию» и «Рюрика», боюсь, можно уже в актив не записывать, даст бог, ошибаюсь… Поднимите сигнал по отряду: «За царя и Отечество! С нами Господь!» И как только сигнал отрепетуют, свистать всех наверх, я хочу обратиться к команде.

Минут через пять, когда на юте строй моряков еще суетливо подравнивался, голос адмирала, усиленный рупором, перекрыл все остальные звуки.

– Вольно…