Огненное сердце

– Будущее меня уже не волновало. Я потеряла обоих детей, и они внезапно вернулись… вместе.

Она нашла взглядом Элеонору и протянула руку.

Они стояли обнявшись – редкий момент для их семьи.

– Я недовольна твоим решением, – сказала ей мать сквозь слезы, бросив грозный взгляд на Чарльза. – Но рада, что ты вернулась домой.

Элеонора улыбнулась, хотя сама не знала, как относится к своему решению. Оставшись одна, наедине с болью, она может не раз пожалеть.

Графиня коснулась губами лба сначала сына, потом дочери. Затем приложила ладони к щекам и расправила подол безупречного голубого платья.

– Да, что же… Прошу меня извинить, надо привести себя в порядок. И велю подать чай.

Через некоторое время, когда стол был сервирован и все расселись, Элеонора погрузилась в свои мысли, дав возможность поговорить матери и брату. Чарльз сидел рядом с ней и тоже не проронил ни слова, но почти неотрывно смотрел на Элеонору, отчего у нее возникло неприятное подозрение.

Необходимо поговорить с мужем и просить его отказаться от поездки. Но как начать этот непростой разговор?

Глава 30

Чарльз все же не был таким бесчувственным, чтобы не понять, в каком состоянии Элеонора. И он был достаточно деликатен, чтобы не расспрашивать ее, когда она вполне ясно высказалась перед их отъездом из Комлонгона. Потеря того, кого любишь, всегда болезненна. А причина – бездушные предметы.

Очевидно, что ему не стоит отправляться на поиски рубина, но как же тогда выполнить последнюю волю отца? Как обрести покой в душе? К тому же путешествовать чрезвычайно увлекательно, намного интереснее, чем сидеть в промозглом, унылом Лондоне до конца своих дней.

Любовь… Что значит любить? К отцу он испытывал скорее уважение, нежели любовь. Отец заботился о нем, но это долг, обязанность родителя. Возможно, нечто похожее он испытывал к Лотти, но это была любовь брата к сестре.

Смех и улыбка Элеоноры наполняли сердце Чарльза восторгом. Только после знакомства с ней он впервые задумался о целесообразности поездки, появился необъяснимый страх потерять девушку, ставшую дорогим для него человеком.

По прибытии в Сомерсвилл-Холл Элеоноре коротко представили слуг, и она сразу прошла с горничной в свои покои. А к Чарльзу подошел Гриммс и сообщил о письме от Лотти, которое успело прийти за то время, что он провел в Вестикс-плейс. Уверенный, что в послании подруга детства решила поделиться душевной болью, учитывая их встречу с молодым графом, Чарльз поспешил в библиотеку. Там он первым делом достал из сейфа трафарет, потом открыл письмо. Прочитал несколько строк, и сердце его восторженно забилось.

За время отсутствия Лотти получила немало благодарственных писем от матерей, а еще больше от отцов юных дев, прошедших курс ее занятий и получивших огромную пользу. Похоже, Шарлотте больше не нужен был защитник. Чарльз сложил листок, взгляд его упал на бутылку на столе и стопку писем рядом. Улыбка сползла с его лица. Кто принес сюда бутылку и зачем, если хозяина довольно долго нет дома?

Нагнувшись, он заметил привязанную к горлышку карточку с золотым компасом в углу. Бутылка не была вскрыта. По спине герцога пробежала дрожь. В голове блеснула мысль: необходимо выяснить, все ли хорошо с Элеонорой. Внутренний голос подсказывал, что ей может угрожать опасность.

Элеонора не ожидала такой роскоши. Впрочем, учитывая размеры особняка, она должна была предположить, что покои герцогини будут великолепными.

Пока Чарльз и Элеонора были в Шотландии, Амелия подготовила комнаты. Кружась и подпрыгивая от восторга, словно ребенок, Элеонора разглядывала новый дом.

– Вот я говорю, ваша светлость, а вы не слушаете. Самое интересное здесь… – она надавила на стену и открыла потайную дверь, – это вход в покои герцога.

Элеонора осторожно подошла и просунула голову.

– Идите же, – подбодрила горничная. – Его светлость наверняка сказали, что скоро вас навестят.

– Да.

Элеонора с трудом скрыла волнение. Она всегда знала, что с приближением к Лондону ближе становится и отъезд Чарльза. Ах, как ей хотелось попросить его остаться, если существует хоть маленькая возможность… Она не могла. Едва собравшись заговорить на эту тему, Элеонора отступала. Мешало новое необъяснимое чувство, пожалуй, нежности, в котором она еще не вполне давала себе отчет. Она знала: ее просьба расстроит Чарльза, а ей этого не хотелось. За последнее время она хорошо его изучила, да и могло ли быть иначе, ведь они жили под одной крышей, спали в одной постели.

Элеонора прошла в покои мужа, и дверь за ней сразу закрылась. Комната была обставлена массивной мебелью, здесь было много артефактов, видимо привезенных самим Чарльзом, и царил знакомый экзотический аромат, от которого сердце женщины начинало трепетать.