Огненные фарватеры

— Только у нас без сахара.

Из алюминиевых кружек мы пили обжигающий крепкий чай. Нас разглядывали красноармейцы, мы, в свою очередь, их. Я обратил внимание на одного: он был похож на мою жену — большие глаза, нос с маленькой горбинкой.

— Ты чего, моряк, на меня уставился?

— Лицо мне ваше знакомо. Не встречались ли с вами когда-нибудь?

Он заулыбался, отрицательно покачал головой.

— А племянница у вас есть? На вас чем-то похожа?

— Есть, — удивился красноармеец. — Замуж вышла. Только не довелось мне на свадьбе-то погулять, в командировке находился.

— Так может, вы дядя Ваня?

— Точно. Иван Евдокимович Нефедов.

Красноармейцы радостно зашумели. Вот встреча так встреча! И тут не только сахар у них нашелся, но и многое другое. Один из красноармейцев вынул из кармана большие старинные часы, щелкнул крышкой и торжественно произнес:

— До Нового года, стало быть, десять минут осталось!

Сели мы все вместе за стол. Поздравили друг друга с Новым годом, пожелали всего хорошего, а главное, чтобы скорее войне конец пришел.

Точно в назначенное время мы прибыли в штаб ОВРа и сдали пакет. А дядю Ваню мне встретить больше не пришлось. Он погиб, защищая город Ленина.

В подвижном дозоре

В первую блокадную зиму на линии проходившего по льду Финского залива оборонительного рубежа находились обычно одна-две группы подвижных дозоров по 12–20 человек в каждой. Они вели поиск и наблюдение круглосуточно. Но иногда приходилось усиливать дозорную службу.

Вечером 23 февраля 1942 года на лед предстояло выйти всему составу разведки. Мы знали: враг рассчитывает, что в праздничный день мы будем отдыхать, и попробует предпринять какие-либо активные действия.

Ужинали. Капитан-лейтенант Крылов и лейтенант Климчинский в своей каюте о чем-то говорили. Командир ОЗО объяснял нашему командиру, что позарез нужен «язык», что его давно не брали ни армейские товарищи, занимающие позиции на Южной дамбе Морского канала, ни мы.

— Карасев, зайди! — раздалось вдруг из-за двери.

Ребята переглянулись. Я отодвинул миску. Все поняли: вызывают неспроста. Так оно и оказалось.

— Ну что, старшой? — спросил Вася Пономарев, когда я вернулся от начальства.

— Все то же самое. Через час выходим. — В двух словах изложил суть задания.

Пошли вдоль открытой части Морского канала, точно выполняя наставления: один человек — головной дозор, двое — на флангах, боковые дозоры. Сзади, на определенном расстоянии, шла основная группа. До банки Каменная, где мы обычно встречались с кронштадтцами, оставалось совсем немного. И видим — от юго-запада идет навстречу другая группа. Но порядок есть порядок. Необходимо обменяться паролями. Наш «передовой дозор», краснофлотец Петр Петухов, крикнул:

— Ястреб!

В ответ раздалась автоматная очередь. Петухов упал.

— Немцы, ложись! — скомандовал лейтенант Климчинский. И тут же: — Огонь!

Учить наших разведчиков, как надо действовать в такой ситуации, не надо было. И тут началось. Наши автоматы стреляют, немецкие. Здесь и там взрывы гранат. Прошло минуты две-три. Видим, враг не выдерживает, стал отходить.

Мы дружно крикнули: «Полундра!» — и вражеские солдаты побежали, оставив на снегу троих. Подбежали к ним. Один оказался без сознания. Двое других легко ранены.

— Ты, Карасев, волоки этого, маленького, — решил Климчинский. — Петухов передвигаться не в состоянии, он этих двоих покараулит. Ну, а мы вперед!

Я, как полагается, ответил: «Есть!» — и, оставив за себя Пономарева, взвалил немца на плечи. Пленный был сравнительно легок.

Шесть километров тащил пленного. Вскоре прибыли и наши разведчики. Фашисты задали такого стрекача, что догнать их не удалось.

Немца перевязали и увезли в город. За поимку двух «языков» все мы были награждены.

Н. ЕФРЕМОВА,

член литобъединения «Нарвская застава»

Пеленгатор, которому не доверяли

С самого начала войны Михаил Михайлович Попов не мог освободиться от брони: он работал старшим научным сотрудником в одном из научно-исследовательских институтов флота, занимался многими крайне важными и полезными для обороны делами. Но Попову этого было мало. Он хотел не просто жить и трудиться в городе-фронте, но и защищать его. Однако ничего бы у него не получилось, если бы…

Дело в том, что радиолокаторов надводной обстановки ни в конце 1941-го, ни в начале 1942 года на Краснознаменном Балтийском флоте не было и никто не мог что-нибудь взамен предложить. Это сделал Попов, который подал мысль об использовании теплопеленгаторной станции, в разработке и испытаниях которой он участвовал еще до войны.

Станция, о которой шел разговор, как выяснилось, где-то году в тридцать восьмом была передана в Учебный отряд КБФ. Но так как специалистов по этой технике в школе связи не оказалось, ее сдали на склад, на хранение. И тут выяснилось, что при существующих габаритах станции складом для нее может служить лишь хозяйственный двор школы, а крышей — небо.