Огненные иероглифы

Оставалось ждать у моря погоды. Прошли — несколько девушек со связками хвороста на головах. Они с интересом посмотрели на нас, но не остановились, прошли дальше.

Как назло, на дороге не было видно ни единой машины. Мы выбрались на обочину и принялись рассуждать, что же делать. Местности ни Мамаду, ни я не знали. На имевшейся у меня туристской карте примерно там, где мы находились, была изображена громадная обезьяна. Это мало чем могло нам помочь.

Быстро начало смеркаться. Солнце почти по вертикали опустилось за соседний холм, и через несколько минут хор цикад возвестил начало ночи. Мы решили, что как-нибудь устроимся на ночь — в машине, а утром — посмотрим. Если не обнаружится грузовика со знающим шофером, один из нас пойдет обратно — в Маму.

Опустив спинки переднего сиденья, мы начали устраиваться. Легли. Но стоило прикрыть глаза, как в ушах раздавался тонкий комариный звон. Еще мгновение — и лицо обжигал укол. Я слышал, как, чертыхаясь, крутился Мамаду. Приподнявшись, он было закрыл стекла автомобиля, но сразу же стало невыносимо душно. После примерно двухчасового сражения с москитами мы, наконец, сдались.

— Лучше не спать, чем быть съеденными, — мрачно проворчал Мамаду, когда мы вновь оказались на обочине дороги.

Ночь казалась бесконечной, Мы пересказали друг другу все известные нам анекдоты. Мамаду было вновь достал гитару, но настроение было явно не то. В ветвях соседних деревьев шумели ночные птицы, издавая странные, как бы механические звуки — они стучали, гудели, хлюпали, как нога, вытаскиваемая из трясины. Откуда-то издалека время от времени доносились протяжные вопли.

— Шимпанзе, — пояснил Мамаду.

И нигде не видно ни огонька. Люди забились «в свои хижины в страхе перед черным миром ночи.

Мы проснулись, сидя на обочине спиной к машине. Лица жгло, ноги словно окостенели. В запасе — ни еды, пи воды. С растерянностью посмотрели мы друг на друга и рассмеялись, — столь забавно выглядели наши бурые от пыли, распухшие от москитных укусов лица.

К счастью, вдали возникло быстро двигавшееся облако красной пыли. «Грузовик! — .вздохнули мы с облегчением. — Скоро он будет здесь». И действительно, не прошло и «пяти минут, как вокруг нашей машины оказалась целая толпа бурно обсуждавших случившееся молодых парней, а шофер возился в моторе.

— Все в порядке, можете ехать, — бросил он через плечо, опуская капот.

Мы попытались ему заплатить, — безуспешно. Правила дорожной взаимопомощи — закон для гвинейских шоферов. И вот, помахав нам рукой на прощание из окна кабины, он уже исчез в красной пелене. Мы даже не успели спросить его имени.

Снова дорога. Окрыленные починкой нашего автомобиля, мы ехали, обмениваясь шутками, забыв про голод и жажду. Но при виде небольшой деревушки метрах в двухстах от шоссе мы сразу же вспомнили, что в последний раз ели восемнадцать часов назад. Остановив машину чуть не доезжая деревни, Мамаду отправился на разведку. Я остался за сторожа.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут я услышал голос звавшего меня Мамаду и, забыв о машине, побежал к нему. Он стоял у затянутого разросшейся тыквой забора, разговаривая с пожилой женщиной, из-за спины которой выглядывала курчавая головка ребенка.

— Здесь нас напоят и накормят, — весело говорил мой друг. — Подожди минутку.

Женщина еще о чем-то спросила Мамаду и повернулась к хижине. Мужчин видно не было — наверное, ушли в лес на охоту. Из-за дома доносились мерные глухие удары, — в деревянной ступе кто-то молол зерно. Вдруг из хижины выбежал мальчишка с двумя тыквенными половинками в руках. Они были наполнены простоквашей, которую мы с наслаждением глотками выпили.

Мамаду договорился с хозяйкой дома и о нашем отдыхе. По его просьбе она положила в тени пару циновок. Сон сморил нас сразу.

Проснулись мы хорошо отдохнувшими. Судя по тому, что солнце стояло в зените, было около полудня. Во дворе царила полная тишина, даже вечно беспокойные местные куры укрылись где-то от полуденного зноя. Видимо услышав наши голоса, из дома вышла хозяйка. Поговорив с Мамаду, она исчезла в темном проеме двери, а когда появилась снова, в ее руках был поднос с рисом, политым красным соусом. Он этого соуса невыносимо жгло рот и горло, и каждый комок проглоченного риса приходилось запивать. Хозяйка молча стояла в стороне, поглядывая, как мы едим. В ответ на благодарность она только кивнула головой и ушла в дом.

Когда мы выехали из деревушки на дорогу, я никак не мог избавиться от впечатления, что уже бывал в этих местах. Мне казались знакомыми эти конические хижины за покосившимися заборами, дынные деревца с кронами словно из больших зеленых перьев, громадная зеленая масса хлопкового дерева в глубине деревни. И тут мне припомнилась одна интереснейшая книга, написанная больше ста лет назад французом Рене Кайе. Конечно, я просто находился под впечатлением его путевых заметок.