Огненные иероглифы

— Конечно, у нас есть силы. И большие. Но как работать, когда лучших среди нас высылают из страны или бросают в тюрьмы? Те, кто слабее, поддаются на заманчивые предложения выгодных мест в канцеляриях новоиспеченных министров и высокой зарплаты.

Д. тяжело вздохнул:

— Нас поддерживает только вера в народ.

С Д. я простился у гостиницы «Отель дю парк». Хотя была ночь, не посвежело. Перегретый, влажный воздух был неподвижен. Возвращаться в номер, где сотни москитов. е нетерпением ожидали моего появления, не хотелось. К счастью, на террасе гостиничного ресторана освободился столик.

Но мне не удалось долго побыть одному. Пожилой француз, вежливо улыбаясь, попросил позволения подсесть.

— Невозможно найти свободное место, — извиняясь, объяснял он. — В такие вечера весь город выходит на улицу.

Мы разговорились. Француз оказался местным старожилом:

— Я помню время, когда меньше чем в километре отсюда начинался лес, — рассказывал он.

Узнав во мне иностранца, он охотно принялся вспоминать истории давно минувших дней. По профессии инженер, он участвовал в сооружении едва ли не всех важнейших дорог страны. Попыхивая трубкой, он живо вспоминал о неприятностях, которые ему причиняли рабочие.

— Это было время трудовой повинности, когда крестьян палками сгоняли на работы, — рассказывал он. — Ясно, что они не хотели работать. Моим современным коллегам легче. Деньги убедительнее палки.

Инженер выглядел моложе своих лет, и в его коротко остриженных прямых волосах еще не было седины. За стеклами очков в золотой оправе поблескивали небольшие серые глаза. Он был одет в серую рубашку с открытым воротником, просто и удобно, как одеваются в тропиках французы в отличие от англичан, которые и здесь не решаются появляться к ужину без галстука и — в пестрой рубашке. Мне этот человек становился все более и более интересен.

Людей, подобных инженеру, часто приходится встречать на африканских землях. Обычно это строители, учителя, агрономы, миссионеры. Они добросовестно работают, они честны. Если им сказать, что вся их деятельность является лишь одним из оборотов колониальной машины, эти люди почувствуют себя оскорбленными и обиженными. Многие из них совершенно искренне считают, что они несут в Африку «цивилизацию», «прогресс».

Редко, когда тот или иной из них ощущает фальшь положения, в которое всю эту прослойку поставил колониальный режим. Они всегда хозяева, всегда начальники. Не бывая на равной ноге с африканцем, они привыкают смотреть на него сверху вниз. К этому барьеру прибавляется второй — непонимание местной культуры, местных обычаев. Этих людей возмущает часто нескрываемая враждебность к ним со стороны местных жителей. Они просто не могут понять то, что очевидно африканцам, — построенная «белыми» дорога будет служить для вывоза скупленного по дешевке сырья, миссионерская проповедь затруднит патриотам борьбу с колониальным режимом, «белый» преподаватель не только научит детей грамоте, но и привьет им подобострастное отношение к «западной культуре».

Мой случайный собеседник, несмотря на весь свой несомненный ум, ответил, когда я его спросил, как вырос Абиджан:

— Этот город построен нами, французами. Его фундамент— французские деньги, французская энергия, наши ум и знания.

Говорить ему о тысячах африканских крестьян и рабочих, чьи украденные компаниями деньги оплатили сооружение этого города и чей труд его поднял, было бы бесполезно.

Чем все же был вызван бурный взлет Абиджана? — спрашивал я себя. Как мог за два-три десятилетия — вырасти на этих сырых, нездоровых местах столь крупный город?

Ответ приходит, когда смотришь на карту страны. Абиджан находится там, где железная дорога подходит к морскому порту. Здесь богатства края перегружаются с вагонов на пароходы, отсюда в глубь страны отправлялись военные отряды и отряды чиновников. Подобно грибам, у этого места перевалки грузов выросли здания торговых компаний, банков, различных департаментов колониальной администрации.

В конце прошлого века, когда решалось, откуда вести железнодорожную линию в глубь края, будущее Абиджана повисло на волоске.

Столкнулись две точки зрения — колониальной администрации и действующих на Береге Слоновой Кости торговых компаний. По мнению чиновников, железная дорога должна была пройти по долине реки Бандама, пересечь тропический лес и выйти в область Бауле в месте, где полоса джунглей особенно узка. Чиновников побуждали поддерживать этот вариант прежде всего политические мотивы. В то время завоевание страны было в самом разгаре, и дорога открывала возможность прочно закрепиться в самом сердце новой колонии.