Огненные иероглифы

С моста Уфуэ-Буаньи открывается панорама порта. У причалов стоят суда с флагами Франции, Соединенных Штатов, ФРГ и других западных стран, держащих в своих руках всю торговлю молодой республики. Общая длина портовых причалов превышает две тысячи метров. Пассажирские пароходы пристают у Западной набережной; но хотя за год через порт проходят больше двадцати тысяч пассажиров, это лишь ничтожная часть его операций.

Даже беглый осмотр порта, его бесконечных набережных и складских помещений лучше любого справочника позволяет понять, чем экономически Берег Слоновой Кости особенно интересен для империалистических держав. За бананной набережной длиной в 125 метров стоит громадный, площадью свыше трех тысяч квадратных метров, серый склад, где ожидают отправки в Европу гроздья бананов. У входа в порт видны склады марганцевой руды, доставляемой сюда на баржах по лагунам из Кикеду, в устье реки Догугу. Большие помещения завалены мешками с кофе и какао. На складе ценных пород дерева можно найти стволы всех оттенков от ярко-желтого до бурого и почти черного. Специальные плоты перевозят на корабли тяжелые, тонущие в воде сорта леса.

Абиджанский порт обслуживает нужды не только Берега Слоновой Кости. Значительная часть грузов предназначается для Верхней Вольты, а также поступает от-туда. Кроме того, после распада Федерации Мали и закрытия границы между Сенегалом и образовавшейся Республикой Мали ввоз и вывоз этой республики также осуществлялся до последнего времени через абиджанский порт.

Порт продолжает расширяться. По железной дороге поступает все больше грузов, все больше пароходов с ненасытно распахнутыми трюмами подходит к причалам. Когда я был в порту, он производил впечатление страшного живого существа, созданного какой-то враждебной человеку силой из бетона и асфальта, из железа и алюминия. Суетящиеся у причалов люди выглядели слабыми, беспомощными в своей нищей, рваной и грязной одежде, с лицами, изуродованными усталостью. Порт был властелином этих людей, они — его рабами.

Д., вместе с которым мы осматривали портовые сооружения, говорил позднее:

— Теперь ты знаешь «почву», на которой возник Абиджан. Его великолепие создано союзом парохода и паровоза. Не вокруг заводов, фабрик или рудников, а рядом с причалами, складами, железнодорожными путями сложился город.

ЧЕРЕЗ ЛЕСА

Путь из Аккры в Абиджан идет через Кумаси, затем Суньяни, лесом.

Вероятно, это одна из живописнейших дорог Западной Африки. Как только в тридцати километрах от Аккры шоссе поднимается на Аквапимские холмы, начинается лес, кончающийся только на подступах к столице Берега Слоновой Кости.

Где-то в лесу проходит и граница. Она была установлена англо-французским соглашением от 12 июля 1893 года. Долгое время это была простая линия разграничения зон английского и французского влияния, разрывающая один народ — различные племена акан на две части. Лишь по мере постепенного обособления Ганы и Берега Слоновой Кости в культурном, экономическом и политическом отношении проведенная англичанами и французами граница стала терять свой искусственный характер.

На заставе Берега Слоновой Кости был обеденный перерыв, когда наконец я доехал по разбитой проселочной дороге к пограничному шлагбауму. На пыльной площадке у заставы уже стояло несколько небольших крытых грузовичков. Пассажиры — женщины с ребятишками за спиной, торговцы дьюла и хауса после утомительного пути подкреплялись рисом, вяленой рыбой, кенке. Оставленные без внимания куры в плоских плетеных корзинах яростно кудахтали из кузовов автомобилей.

Начавшийся мелкий дождь загнал нас в помещение заставы. До конца обеденного перерыва оставалось больше часа, и я начал рассматривать висящие на стенах объявления и приказы. Они неожиданно оказались очень и очень интересны.

Скудным канцелярским языком документы описывали повседневную жизнь заставы — нарушителей, контрабандистов. часто кровавые схватки с ними. Большинство контрабанды шло из Ганы, где товары много дешевле, чем на Береге Слоновой Кости. Среди задержанных грузов на первом месте стоял текстиль. Его перевозили по лесным тропам целыми грузовиками.

Позднее, ставя мне штамп в паспорт, пограничник жаловался:

— Не признает население границы. Крестьяне не могут понять, почему одна половина рода должна жить здесь, а другая — по ту сторону границы. Граница или нет, а на большие родовые праздники все собираются или у нас, или в Гане. Никакими заставами не остановишь этих поездок, — махнул он безнадежно рукой.