Огненные времена

Всю ночь я оставалась вполне спокойной, если не считать волн дрожи, пробегавших по всему моему телу, когда страх переполнял меня. Мое сознание словно раздвоилось: одно было нацелено на побег и караулило мгновение, когда сестра Барбара заснет, а второе требовало оставаться там, где я есть, ибо я чувствовала, что такова воля богини.

Но настало время, когда тело отказалось от дальнейших размышлений о костре и смерти, несмотря на то что сестра Барбара оставалась удивительно бодра даже в эти часы поздней ночи. Скоро настанет время молитвы, когда вся община проснется для беседы со Всевышним, а потом снова погрузится в сон. В отчаянии я решила набросить чары на мою стражницу.

Странное чувство власти овладело мной, и я сразу поняла, что точно так же, как я смогла вернуть речь Жаку, я смогу, если захочу, побороть сестру Барбару. Я ясно увидела, как сделать так, чтобы она замолчала и не была в состоянии поднять крик, и как парализовать ее члены, чтобы она не могла броситься за мной в погоню.

Целую минуту я действительно обдумывала эту возможность, а потом почувствовала непередаваемое возмущение самой этой мыслью. И в то же время ужас не давал мне остаться. Поэтому я создала шар, окутавший ее тело. А внутри шара тихо, как снег, падали искрящиеся драгоценные камни, навевая неодолимый сон. Наложить подобное сонное заклятие оказалось так просто, что я удивилась, почему всегда так беспокоилась, смогу ли ворожить, готовить зелья, чертить волшебные кольца на земле.

Через мгновение она уже безмятежно похрапывала, свесив голову и удобно упершись подбородком в грудь. Ее руки в длинных рукавах были сложены на животе. При этом она оставалась в прямой и изящной позе молящейся монахини.

Не обращая внимания на тяжесть в ногах, я встала. Мысленно я уже прошла мимо сестры Барбары, потом по коридору, затем сквозь редко используемую дверь между уборной и лазаретом – в ночь, в лес, в горы…

Но физически я не тронулась с места, просто не могла пошевелиться, ибо сердце и воля не разрешали мне это сделать, потому что я знала, чего ждет от меня богиня. Мое предназначение было здесь, в этой самой келье, в этом монастыре, в руках матери Жеральдины и епископа.

Сердясь на себя за неверное использование магии, я снова села и быстро убрала окружавший сестру Барбару шар. С легким удивлением она проснулась, поморгала глазами и огляделась по сторонам. Убедившись, что я по-прежнему нахожусь в келье, она сняла с пояса четки из фасолевых зерен и начала молиться.

На меня снизошло спокойствие. Не усталое и безнадежное смирение, охватывающее загнанного в угол, а настоящее умиротворение, такое же, какое я обрела после смерти Нони, в присутствии богини. Так я и продремала до самого утра.

Когда зазвонили колокола к заутрене и утреннее солнце заглянуло в окно, сестра Барбара вдруг посмотрела вверх, словно кто-то невидимый коснулся ее. Она встала и спокойным, безмятежным голосом сказала:

– Пойдемте, сестра.

Она провела меня в кабинет матери Жеральдины и, робко постучавшись, отворила дверь. В комнате находились аббатиса, Габондия и епископ – суровый и величественный. Как только дверь за моей спиной захлопнулась, волна страха опять пробежала по мне, но я поборола страх, вспомнив о Нони и богине.

Первой заговорила мать Жеральдина:

– Вы вели себя очень хорошо, дитя мое. Достаточно для первого урока: страх отталкивает богиню, а магия, примененная в страхе, приносит большое зло. Впрочем, настанет время, когда вы сможете управлять страхом, ибо как только он шевельнется в вашем сердце, вы погибнете. Вам предстоит многому научиться, прежде чем вы сможете обнять того, кто вам предназначен.

Я застыла, как оглушенная. И вдруг епископ вышел вперед, преклонил колено, поцеловал мне руку и произнес:

– Моя госпожа.

Как только он отошел, его место заняла Габондия.

– Моя госпожа, – сказала она с сильным чувством в голосе, – простите меня за то, что именно мне было поручено причинить вам боль.

Потом пришел черед Жеральдины, которая явно возглавляла эту маленькую группу. Она тоже торжественно поцеловала мне руку и сказала:

– Моя госпожа, с нами вы всегда будете в безопасности. Мы поклялись оберегать вас.

– Но кто вы? – спросила я в изумлении. – Язычники или христиане?

В ответ на это Жеральдина одарила меня широкой улыбкой:

– Возможно, ни то ни другое, моя госпожа. А возможно, и то и другое. И хотя мы женщины – за исключением нашего храброго епископа, – все мы, ни много ни мало, рыцари ордена тамплиеров.

Быстрым движением она вытащила из-под облачения и апостольника ожерелье, на котором висел ярко блестящий диск с еврейскими письменами и звездами: золотая печать Соломона.