Огненный крест

Однако руки Роджера выглядели куда лучше, чем лицо. Разбитое и опухшее, с жутким рядом пиявок под подбородком, искаженное до неузнаваемости, будто это был зловещий незнакомец, лишь притворявшийся Роджером.

На руках тоже красовались пиявки — наверное, все, которых только смогли достать. Клэр отправила Джоша к другим хирургам с просьбой поделиться запасами, а потом послала его и двух ребят Финдли на берега реки срочно искать еще.

Следи за его дыханием. Это Брианна могла. Она села, двигаясь тихо из-за странной боязни разбудить Роджера, и легонько приложила ладонь к его груди. Облегчение от того, что он теплый, заставило ее вздохнуть. Роджер вздрогнул, ощутив дыхание Брианны на лице, а затем вновь расслабился.

Его собственное дыхание было настолько поверхностным, что Брианна убрала руку, опасаясь, что ее вес не позволит груди вновь подняться. И все же она слышала, как в мундштуке слабо посвистывает воздух. Клэр реквизировала привезенную из Англии трубку мистера Касвелла и безжалостно отломала от нее янтарный мундштук. Его торопливо прополоскали в спирте, и, несмотря на оставшиеся табачные пятна, он хорошо справлялся с новым предназначением.

Два пальца правой руки Роджера были сломаны. Все ногти были сломаны или полностью выдраны. У Брианны самой перехватило дыхание от мысли о том, как яростно он боролся за жизнь. Его состояние казалось ей таким хрупким, что она боялась его коснуться, словно могла случайно столкнуть за невидимую границу между жизнью и смертью. И все же Брианна понимала, о чем говорила мать. Прикосновение могло удержать Роджера, не позволить шагнуть за край и потеряться во тьме.

Брианна сжала его бедро под одеялом, накрывающим нижнюю половину тела. Он издал тихий звук. Брианне пришла абсурдная мысль коснуться его гениталий.

— Уж это точно дало бы ему понять, что я здесь, — пробормотала она, проглотив желание истерически рассмеяться.

Нога Роджера слегка дрогнула.

— Ты меня слышишь? — тихо спросила Брианна, наклоняясь. — Роджер, я здесь. Это я… Бри. Не волнуйся, ты не один.

Собственный голос казался ей странным — слишком громким, слишком грубым.

— Bi socair, mo chidhe, — прошептала она. — Bi samnach, tha mi seo

[77].

Произносить слова на гэльском было проще; этот язык стал тонкой дамбой, что сдерживала наплыв чувств, в которых Брианна утонула бы. Любовь, страх, злость — все сплелось так сильно, что у нее дрожали руки.

Брианна вдруг осознала, что ее грудь набухла и болит. За последние несколько часов у нее совершенно не было времени, чтобы даже вспомнить о кормлении ребенка. Соски покалывало, и Брианна сжала зубы, чувствуя, как тонкая струйка молока, перемешанная с потом, намочила ткань корсета. Ей внезапно захотелось прижать Роджера к груди, позволить жизни перетечь из нее в него.

Касайся его. Она все время забывала. Брианна погладила его руку, мягко сжала предплечье. Роджер почувствовал ее пальцы — он приоткрыл глаз, в глубине которого мелькнуло понимание.

— Ты похож на мужскую версию Медузы горгоны, — выдала Брианна первое, что пришло на ум.

Темная бровь слегка дернулась.

— Из-за пиявок. — Брианна коснулась темного существа. Оно сыто шевельнулось. — У тебя как будто борода из змей. Ты их чувствуешь? От них не больно? — спросила она, не сразу вспомнив слова матери.

Роджер с видимым усилием произнес беззвучное «нет» одними губами.

— Не говори ничего!

Брианна смущенно оглянулась на вторую постель — лежащий на ней человек молчал, закрыв глаза. Затем она быстро поцеловала Роджера, едва дотронувшись до его губ. Они дернулись, словно в попытке улыбнуться.

Ее хотелось на него накричать. Что случилось? Что, черт возьми, ты натворил?! Но Роджер не мог ответить. Брианну вдруг охватила ярость, однако она помнила о людях неподалеку, поэтому лишь сжала его плечо — одно из относительно непострадавших мест — и прошипела «Как ты, бога ради, в это вляпался?!» ему на ухо.

Роджер поднял взгляд на ее лицо и скорчил непонятную гримасу. Плечо под ладонью Брианны начало подрагивать. Она пораженно на него уставилась… и вдруг осознала: он смеется. Смеется!

Мундштук в его шее дернулся и издал хрипящий звук, что окончательно вывело Брианну из себя. Она встала, сжимая ноющую грудь руками.

— Я скоро вернусь, — бросила Брианна. — И только попробуй куда-нибудь деться, черт тебя дери!

Глава 72

Трут и угли

Джеральд Форбс был успешным адвокатом; даже одетый в походную форму и перепачканный пороховой сажей, он излучал твердую уверенность, что очень помогало ему как капитану. И сейчас уверенность его не покинула, хоть он и чувствовал себя не в своей тарелке, комкая поля шляпы на входе в палатку.

Сперва я решила, что ему просто не по себе от вида раненых, как часто бывает с людьми. Или он испытывает неловкость от осознания обстоятельств, при которых Роджер оказался травмирован. Но, очевидно, дело было в чем-то другом; Форбс едва кивнул Брианне, сидящей у постели Роджера.