Огненный поток

Он получил несказанное удовольствие, когда капитан пошатнулся, словно сам нарвался на хук правой, и его ошеломленное, грубой лепки лицо стало почти комичным.

— Да уж, в этом она ловка. — Захарий растягивал слова, наслаждаясь беспомощностью противника, а пульсирующая боль в скуле только усиливала его злорадство. — Я навеки запомнил тот первый раз.

Капитан вдруг метнулся к нему и схватил за грудки. Захарий рассмеялся:

— Что такое? Никак ты удивлен? Думал, она ждет тебя, кающегося грешника во власянице? Неужто впрямь рассчитывал, что ты у нее один?

— Заткнись, сволочь, ты врешь!

— Что, не веришь? Может, показать, как она фокусничает с чехольчиком?

Капитан придвинулся вплотную к лицу Захария и, брызжа слюной, прошипел:

— Да ты вконец обнаглел, хер моржовый!

Захарий провел кончиком языка по губам, как это часто делала миссис Бернэм.

— Наверняка твой рот хранит ее вкус, который я-то с первого раза распознаю. И ты его тоже узнаешь, коль лизнешь меня там, где побывал ее язычок. Кажется, она называет это «рихтовкой». Ощущение незабываемое, а уж когда по яйцам-то…

— Молчи, сука! — Капитан окончательно потерял власть над собой и сомкнул пальцы на горле Захария. — Забыл, что шантажисты подыхают раньше срока?

Лишенный воздуха, Захарий задергался, и рука его чиркнула по карману, где лежал складной нож. Он успел его достать, но капитан увидел блеск выскочившего лезвия и, всем весом навалившись на Захария, стиснул его руку с ножом в своем кулаке, слегка ослабив хватку на горле. Пришпиленный к койке, Захарий попытался глотнуть воздуху, но едва не срыгнул от кислой вони пота и крови, исходившей от капитанского кителя. Он все же сумел чуть отвернуть голову и сделать вдох. Физически Захарий был полностью во власти человека много сильнее его, однако в этом беспомощном состоянии мысль его работала гораздо четче, и он просипел в капитаново ухо:

— Бедная миссис Бернэм!.. Спать с тобой — все равно что отдаться гаубице!..

Ми зарычал и крепче сдавил его руку с ножом.

— Зря ты достал свой ножик… упростил мне задачу…

Неодолимым движением капитан согнул руку Захария, и клинок уперся тому в горло. Ощутив укол лезвия, Захарий вдруг вспомнил, что нож этот когда-то принадлежал первому помощнику Кроулу, который три года назад в этой самой каюте точно так же приставил клинок к его горлу.

Воспоминание неожиданно придало храбрости.

— Валяй, зарежь меня, — прохрипел Захарий. — И знаешь, что будет? А я тебе скажу: в моих вещах найдут письма миссис Бернэм, я их все сохранил. Ты этого хочешь — уничтожить ее?

Слова его возымели действие, ибо хватка на горле разжалась. Вывернувшись из-под капитана, Захарий соскочил с койки, оправил одежду и протянул руку:

— Нож верни, я выронил.

Ми, совершенно убитый, молча подал ему нож.

— Спасибо. Знаешь, я советую хорошенько обдумать мое предложение.

— Пошел на хер. Видеть тебя не желаю.

Захарий усмехнулся и открыл дверь каюты.

— Боюсь, так легко от меня не отделаться. Я уверен, скоро мы свидимся, а пока что — наидобрейшего тебе вечера.

Глава 19

Утром на «Кембридже» не нашлось бы ни одного человека, у кого от неизвестности не сводило живот. Позже прибыл нарочный со срочным сообщением: пять английских боевых кораблей и два парохода, один из них «Немезида», вышли из Тигриной пасти и двинулись вверх по реке, вскоре они появятся у Первого порога.

Всем полегчало, ибо известие о близком бое, к которому так долго готовились, внесло определенность. Кое-кто еще надеялся, что мелководья и перемещающиеся отмели Жемчужной преградят путь боевым кораблям. Но из последующих донесений стало ясно, что этого не случится, поскольку англичане разработали систему преодоления речных препятствий: во главе строя шла «Немезида» с высокой осадкой и, замеряя глубину, прокладывала безопасный курс остальным.

С приближением кораблей донесения зачастили: англичане в двадцати пяти ли, теперь в двадцати…

В начале Часа лошади[100] орудийные расчеты встали по местам и повторили свои обязанности; каждый командир проверил готовность орудия к первому выстрелу: запальное отверстие заправлено порохом, ядро с зарядным картузом в стволе и забито пыжом из обрезков пенькового каната.

День выдался жарким, к полудню на баке уже было настоящее пекло. Островерхие шляпы не спасали от жгучих лучей, и пушкари соорудили парусиновый навес. Солнце палило нещадно, взмокшие ласкары разделись, оставшись в рубахах и клетчатых шарфах.

В середине дня пал штиль, воздух стал недвижим. Поступило сообщение, что английские корабли замерли в девяти ли от Первого порога, и только «Немезида» продолжает движение.

Пушкари приободрились: если «бесовское корыто» угодит под перекрестный огонь форта и «Кембриджа», есть шанс его потопить.

Окрыленные надеждой, расчеты не сводили глаз с речного русла, и через какое-то время вдали возникли клубы черного дыма, а потом донесся нарастающий шум паровых машин.