Огонь дракона

Дьяволу и лжепророкам.

Враны и всадники в жутких трофеях

Несут подношение зверю. -

В пяти головах: злоба и страх,

Безумие, похоть, тоска.

А в клочьях кровавых — слова;

(На всех мировых языках

Воронам пели ветра

О мудрости ввергнутой в прах.

Вороны падаль склевали,

И мудрость теперь пребывать

Стала в ошмётках кровавых).

В храме старинном свершился обряд.

На пентаграмме дары,-

Мёртвые головы сложены в ряд,

Рядом с ошмётками тли.

В гневе, и в страшной тревоге,

На всех языках завопили народы:

"Да что же такое у нас происходит?!

Голод, болезни, разруха и войны

Свалились на нас, как лавина!

Нам надо быстрее плодиться,

Иначе все мы погибнем!

Скорее, скорей! Торопиться

Надо!" И все впали в похоть.

Потом наступила тоска;

Жителям сделалось плохо,-

Забиты места в роддомах.

А дьявол и верные слуги его

Безумно над тем хохотали:

"Люди, ужасная кара вас ждёт!

Вы будете жить, как в Китае,

С индийским бюджетом в карманах!

Армагеддон в ваших странах

Настанет! Прощайте, земляне."

Но добрые светлые всадники

Примчались на помощь к землянам,

С боеголовками ядерными,

И всех их от кары избавили.

Катрены

В год кровавого дракона

Эту летопись пишу я.

Духи дали мне дар слова;

Я стихами повествую

О царях и царствах мира,

О народах многоликих,

Что, без устали, воюют;

О воскресших и убитых.

Обо всём я зарифмую.

В звонких строках скрытый символ,

И его не расшифруют.

Дряхлый старец прах развеял

На Капитолийский холм.

Руки воздевая к небу,

Крикнул он: "Да грянет гром!

Почве нужен белый пепел;

Пусть же небеса дождём

Обольют сухую землю!

Удобренье в чернозём

Перейдёт; и там, я верю,

Урожай мы соберём

Восхитительный! Соседей

Пригласим потом за стол.

Лысый немец в это время

Молот Тора приподнял,

Но ударить не посмел им,

Потому что точно знал,-

В чернозёме редьку с хреном

Соберут на урожай;

В грязь залезут по колено,

А уйдут ни с чем, как встарь.

И французик миловидный

Тоже помнил про "Бистро",

От закуски русской сильно

Галлов в прошлом пронесло.

Аппетит неукротимый

Им отбили; и сейчас

Могут они только мину

Корчить, профиль и анфас

Грозными изображая.

Не собрать им урожая.

Старец бойкий, взгляд-двустволку

Недругам в глаза направил,

И сказал им: «Чернозём мы

Не дадим! Уйдите с грядки!

Мы пахали здесь веками,

И орало наше — меч,

Им мы головы срубали

С ваших басурманских плеч!

Нам Микула завещал

Землю-Мать оберегать.

Прочь уйдите, я сказал!

Не бесите нашу рать!»

На востоке все пророки

У высоких стен рыдали;

Чуяли они, что вскоре

Снова ад земной настанет.

В страшном пекле всё живое

Загорится, словно хворост.

Реки крови быстро в море

Превратятся. Каждый голос

Диким криком прозвучит.

Плач и стоны не умолкнут

До тех пор, пока наш вид

Не уйдёт с лица Земного.

Мировой пожар

Полыхай, пожар мировой!

Много дров под тобою народных;

Начинай с их голов, верховой,

А потом перейди на утробы!

Чёрным дымом покрой белый свет,

Пропитай смрадной гарью весь воздух;

Мрачный хаос на грешной земле,

Как и прежде, будет господствовать.

Весь в огне стадный зверь-человек,

Сатане он возносит молитвы;

Много жертв на костре в каждый век

Он приносит ему. Жаждой битвы

Одержим сей двуногий злодей,

Семя гнева повсюду он сеет;

Нет и не было в душах людей

Света разума, — все они звери.

Так сожги же их всех поскорей,

Беспощадный пожар мировой!

Дай свободу несчастной Земле,

Исцели её плоть пустотой.

Огниво

Опять пустота в голове…

Что делать? Я же поэт,

Мне нужен какой-то сюжет

Для рифмы моей быстрокрылой,

Но нету его; меркнет свет

В уме моём; тьма укрыла

Своим покрывалом меня.

Не знаю я, что сочинять.

Огниво мне необходимо

Достать, чтобы ум озарило,

Чтоб светлые рифмы в тетрадь

Пролились лучами обильно.

Отправлюсь скорее на рынок

Огниво для рифм покупать.

Полно на базаре товаров:

Есть тусклые свечи для пьес,

И лампы для толстых романов,

И спички, (они здесь на вес

Продаются, для очерков скучных).

И фонари — для научных

Объёмистых точных работ.

Но нету того, что зажжёт

В душе ясный свет вдохновенья,-

Лучины, для белых верлибров,

Огнива — для стихотворений;

Давно уже их раскупили,

Все эти товары у древних

Поэтов в карманах осели.

Пошёл я сначала к Гомеру,

Но он мне высокую цену

Назвал, и её не сбавлял.

(Жадность у древнего грека

Такая, что я и не стал

С ним торговаться; горелку

Премудрую он не продал).

Потом у Торквато Тассо

Пытался купить я огонь,

Чтобы поджечь им стог слов,

Который в душе моей преет.

Но, всё ж, без огня моё сено

Осталось; ни с чем я ушёл.

А Чосер, Петрарка и Данте

Мне подсказали: ты, мол,

Садись поскорее за стол

И жги все свои фолианты.

И лишь Саади с Навои

Меня наконец поддержали,

И искорку дали они,

Чтоб я превратил её в пламя.

И стало в тетради светло,

Пылает огонь вдохновенья,

Тепло мне от пламенных строк.

Я искры созвучные сею

Ударом кремня о кресало;

Огниво своё отыскал я.

Осада Самарканда

Слыхал я как-то раз от стариков

Рассказ про самаркандских колдунов;

Мол, в городе их тут полным-полно,

Они заколдовали даже плов

С лепёшками на рынках и в чайханах.

И лучше здесь не кушать ничего,

Иначе превратишься сам в барана,-

Тебя поджарят, подадут на стол.

Давно так в Самарканде промышляют,

И прибыль им приносит колдовство

Всегда огромную, необычайную,

Ведь без убытков это ремесло.

Стада баранов по полям гуляют,