Огонь из пепла

Он с неохотой встал и вышел из зала, оставив меня одну. Я посмотрела на документы на столе, развернулась и прошла к окнам. Я отдернула шторы, но видно было лишь мое отражение из-за темноты. Я прижала ладони к лицу и смотрела сквозь стекло.

Комнаты гостевого крыла были напротив, чуть ближе к озеру, они были темными, кроме одной в центре. Комната Ро, где мои слуги разожгли огонь в камине и настояли, чтобы он попросил все, что ему требуется. Где он сидел один, когда они ушли.

Что он делал? Забрался в кровать и уснул? Сидел у огня и смотрел? Расхаживал или бушевал? Плакал? За наш побег все слезы он прятал за ладонью на лице, или прижимая лоб к коленям. Он даст им теперь литься свободно?

«Дай ему время погоревать».

Я изо всех сил оторвала себя от окна, снова увидела свое призрачное отражение. Я оставила записи на столе и вышла из зала. Я слепо шла по темным коридорам к своей комнате, повернула ручку на двойных дверях. Два стража за дверями тут же насторожились. Их форма была выглаженной и чистой, но волосы спутались. У одной на щеке были следы подушки. Их подняли с кроватей и вернули на пост к моей комнате. Я попросила их расслабиться и прошла в свою гостиную.

Было чисто, ни следа моего отсутствия. Лампы горели, мебель была без пыли, камин ревел огнем. Моя спальня не отличалась. Разбросанные записи с ночи до прибытия кораблей Алькоро теперь лежали аккуратной стопкой на столе. Ночная рубашка лежала на стуле. От умывальника поднимался пар, кровать была расправлена.

Я вяло сбросила платье Сиприяна, которое надела еще в Лилу. Я помылась. Расчесала волосы. Я надела шелковую ночную рубашку. Села у зеркала, но не видела свое осунувшееся отражение. Я посмотрела на портрет родителей, отец, казалось, был уставшим, а мама — недовольной. Я забралась в кровать, но спать всю ночь не смогла.

Я не расхаживала или писала. Не бормотала у камина. Я лежала на кровати, смотрела на полог, следила, как лунный свет медленно ползет по вышитой чешуе. Я часами обдумывала все, что пошло не так, и как стоило поступить. Я продолжала перечислять ошибки, и это прерывал только треск дерева в камине и неровное биение моего сердца.

Зазвенел первый колокол в деревне, мир все еще был бесцветным и тусклым за окном, моя дверь открылась с тихим скрипом. Моя служанка вошла с охапкой хвороста.

— О, — прошептала она. — Вы не спите. Я не знала… хотите остаться в постели, или мне попросить завтрак?

Все. Вернулась жизнь, какую я знала. Я села.

— Завтрак, — сказала я.

День тянулся в тумане. Я рано пришла в зал совета, отдернула шторы. Комната Ро не казалась жилой. Конечно, зачем ему быть на балконе? На улице было холодно ранним утром, у него не осталось пои, чтобы их крутить. Я отошла от окна, когда в зале послышался шепот. Когда вошел мой совет, я стоически готовила записи для двойной сессии.

Обсуждения отвлекли меня от Ро, но вернули к проблемам. Часами мы обговаривали детали прошлой ночи и рассматривали все предложенные планы действий. Кольм делал записи, но я была удивлена, что Арлен участвовал в обсуждении, предлагал варианты. Они говорили о сотрудничестве, и я поняла, что младший брат был не таким непутевым, как я думала. Это меня приободрило, и я лично поблагодарила его между сессиями.

— Вини Кольма, — сказал он. — Ему угрожали короной, и он оставил тактические собрания мне.

— Хорошо, — сказала я.

Мэй и Валиен пришли ко второму собранию, без корон и с расстегнутыми воротниками. Они говорили, сколько хотели, явно желая, чтобы обсуждение не затянулось. Валиен скрывал это лучше Мэй, которая часто гладила мышцы на обнаженном предплечье Валиена. Они сидели напротив меня, и мое раздражение росло, щеки и шея пылали. Наконец, я перестала слышать происходящее вокруг, и я рявкнула, что встреча закончена. Советники и мои братья собирались, расходились по заданиям, что были им определены. Я напряженно сидела и смотрела на другой конец стола. Мэй склонилась к плечу мужа и прижалась губами к его челюсти. Я услышала его тихий шепот — слова были полны тайн и обещаний. Мэй медленно улыбнулась в ответ, повернулась, чтобы встать со стула… и поймала мой взгляд.

— Что такое? — спросила она, не смутившись.

— Война на носу, — процедила я.

Она вскинула бровь.

— Я знаю.

Я сжала кулаки на столе.

— Мне нужна помощь.

— И мы даем ее тебе, Мона, — резко сказала она. — И мы тоже говорили… о том, как организовать стражу, где сосредоточиться в следующие недели. Поверь, мы над этим работаем.

— Так себя и ведите, — сказала я, боль, горе и гнев на себя вылились на нее в полном объеме. — Ведите себя так, словно вас тревожит угроза над востоком, угроза нашим странами, жизни, потерянные в Сиприяне, пока мы говорим. Возьмите себя в руки, оба. Вы ведете себя так, словно в мире все хорошо, словно прошедшие недели были лишь историей…